— Палач обязан совокупиться со своей жертвой, —важно сказал он. — Этого требует протокол.

Пока Делькур исполнял то, что требовал протокол, Сен-Фонногтями царапал и рвал детские ягодицы, бедра, груди и слизывал струившуюся поее телу кровь. Потом подтащил к себе Пальмиру, к которой, очевидно, питалособую слабость, и сказал ей:

— Смотри, смотри, как я обращаюсь с маленькимидевочками, когда они возбуждают меня.

Не успев произнести последнее слово, он проник в ее анус ипосле нескольких мощных толчков уложил ее в кресло, чтобы лучше видеть ягодицыдевушки, в такую же позу встала Делия; трое обреченных девочек опустились передним на колени полукругом, и он принялся терзать их, поручив Блезине целоватьсвой член. Он втыкал булавки в почти детские тела несчастных, резал ихперочинным ножиком и тут же вонзал дымящееся от крови лезвие еще глубже ирасковыривал рану. А я? Я занималась тем, что поддерживала его возбуждение надолжном уровне, приняв, по его указанию, член Делькура в свое чрево и массируяв каждой руке по лакейскому члену. Министр, завершив этот эпизод, связал всехтроих коленопреклоненных жертв веревкой спиной друг к другу и, выбрав плеть сзаостренными железными наконечниками, превратил в кровавую массу детские груди;после этой вакханалии он прижался лицом к ягодицам Пальмиры и долго сосалотверстие, чтобы восстановить силы.

— Ну довольно развлекаться, — сказал он,поднимаясь на ноги, — пора переходить к главному. Сейчас займемся поркойдля начала.

Семерых женщин — меня оставили в покое — привязали кспециально сооруженным столбам, каждая держала в поднятой руке распятие, натаких же распятиях, лежавших на полу, стояли четверо лесбиянок и с явнымудовольствием попирали их ногами; троих жертв поставили на утыканные гвоздямидоски, которые немилосердно терзали им ступни. Груди их туго опоясали ремнями,поначалу сырыми, которые по мере высыхания все сильнее сдавливали их; на головукаждой водрузили хитроумный агрегат с винтовым механизмом, посредством которогоСен-Фон, вращая ручку, мог опускать находящийся внутри тонкий, остро заточенныйстержень и вдавливать его на нужную глубину в череп бедной девочки; другоеорудие, напоминавшее большую вилку с двумя зубьями, также очень острыми — ихпроверил сам министр, — было укреплено перед глазами каждой, а еще одинострый стержень упирался им в пупок на тот случай, если, не выдержав ударовкнута, они вздумают наклониться вперед. Возле каждой жертвы стояла лесбиянка,которая, разумеется, была избавлена от этих обременительных доспехов.

Первым делом Сен-Фон использовал розги, которые подал емуДелькур: каждой из девочек выдал по сотне ударов, а каждой лесбиянке —пятьдесят. Во втором эпизоде вступила в действие плеть с множеством хвостов,увенчанных железными наконечниками: жертва получила двести ударов, лесбиянкадовольствовалась двенадцатью. Вслед за тем Сен-Фон начал крутить ручку закрепленныхна голове механизмов, и бедные, окованные острым железом, дети ответили такимнадсадным воплем, который мог растопить сердце любого человека, сделанное не изстоль прочного материала, как наше. Почувствовав небывалый подъем в чреслах,где вскипала его готовая излиться сперма, Сен-Фон поспешно схватил Луизу —шестнадцатилетнюю Луизу, которую он первой намеревался предать казни. Долго,бесконечно долго, он целовал, облизывал и ласкал ее кровоточащий зад, совал ейв рот свой член и заставлял целовать анус, потом передал ее Делькуру, которыйвначале обследовал своим копьем оба ее отверстия, после чего прикрепил ее кдлинному столу и подвергнул той знаменитой китайской пытке, состоящей в том,что человека заживо кромсают на двадцать четыре тысячи кусочков по несколькусантиметров каждый. Сен-Фон, сидя на коленях у лакея, вернее на его колу,наблюдал это ужасное зрелище и, стискивая бедрами Елену, следующую свою жертву,с восторгом рвал ногтями ее ягодицы и впивался языком в рот Пальмиры,предоставив мне ласкать свой член. Пытка, через которую прошла вторая жертва,заключалась в следующем: ей вырвали глаза и, распятую на кресте, раздробилизаживо тяжелыми железными инструментами. Сен-Фон принял деятельное участие вэтой операции, и я, в который уже раз, порола его розгами. С переломаннымичленами и вывернутыми суставами девочку вновь поднесли к нему, и во время актасодомии Делькур прикончил ее деревянным молотком, вышибив из нее мозги, и онизабрызгали лицо Сен-Фону.

Оставалась очаровательная Фульвия, и могла ли она,окруженная ужасными останками двух своих подруг, сомневаться в своей участи?Сен-Фон указал на колесо.

— Взгляни, — сказал он, — я приготовил длятебя самое лучшее.

Коварный злодей не преминул обласкать ее и нежно поцеловатьв губы и, прежде чем отдать в руки палача, совершил с ней акт содомии. Потом еепривязали к колесу, и когда оно начало вращаться, послышались душераздирающиестоны и крики. Теперь Сен-Фона содомировали оба лакея по очереди, сам онобрабатывал зад Делькура и целовал наши с Пальмирой ягодицы, а руками тискалчьи-то оказавшиеся под боком прелести. Очень скоро нечеловеческий,возносившийся в небо крик нашей жертвы возвестил о том, как сильна ее боль, и отом, что она страдала невероятно, вы можете судить хотя бы по такой детали:кровь струилась из тела наподобие мелкого дождика, разбрызгиваемого сильнымветром. Сен-Фон, желая довести дело до конца, приказал изменить композицию. Наэтот раз, в быстром темпе меняя партнерш, он содомировал четверых моихлесбиянок, а остальные участники, включая Дель-кура, образовали новыеживописные группы для услаждения его взора. Шипы барабана добрались до нервов,и жертва, захлебнувшись криком, лишилась чувств; как раз в этот момент Сен-Фон,утомленный всеми ужасами и жестокостями, сбросил, наконец, свое семя вроскошную задницу Пальмиры; испытывая оргазм, он лобзал зад Делькура, однойрукой стискивал ягодицы Монтальм, другой — мои и наблюдал, как один из лакеевсодомирует Блезину на полу возле смертоносного колеса; кроме того, его хлесталарозгами Делия и одновременно сосала ему язык, чтобы ускорить извержение.

Рычания Сен-Фона, перемежавшиеся Дерзкими чудовищнымибогохульствами, были ужасны; он был в полубессознательном состоянии, когда мыперенесли его в постель, и, несмотря на смертельную усталость, он пробормотал,что хочет провести ночь со мной.

И вот этот несравненный либертен десять часов наслаждалсяблаженным сном ребенка, как будто целый день творил добрые дела. Я долгосмотрела на него, пока он спал, и если до того у меня были какие-то сомнения наэтот счет, теперь я окончательно убедилась, что совсем нетрудно сделать первый,совсем маленький шажок, и все остальное будет легко и просто. Поверьте мне,друзья, тот человек, кто сумел изгнать из своего сердца всякую мысль о Боге ирелигии, кто, благодаря золоту или влиянию, сделал себя недосягаемым длязакона, кто закалил свою совесть и привел ее в абсолютное соответствие сосвоими наклонностями и очистил от всех угрызений, — повторяю, такойчеловек может делать все, что пожелает, и будет по-своему прав.

Проснувшись, министр спросил меня, правда ли, что он — самыйпорочный и жестокий из смертных. Я знала, как он хочет получить утвердительныйответ, и, не задумываясь, дала его. Он самодовольно улыбнулся и сказал: