Лица его не было видно, он обирал сухие листьяс надгробий и бормотал, бормотал себе под нос, однако в гробовой тишине этогоместа отчетливо было слышно каждое слово:

– Антон, тебе как, с краешку не будетдуть? Или предпочтешь лежать в серединке? Мне-то, собственно, все равно, я ведьи сейчас живу на отшибе, так что и тут могу на отшибе прилечь…

– Заткнись! – вдруг прошипелАнтон. – Что ты из себя безумную Офелию корчишь? «Возьмите розмарин, этодля памяти…» Для памяти, да?! Говори, что ты задумал!

Он угрожающе шагнул к Бармину, которыйвыпрямился и бестрепетно смотрел в искаженное лицо Дебрского. Вдруг холодныйвзгляд старика переместился в сторону, и Инна услышала шелест сухих листьев подчьими-то торопливыми шагами. Бармин улыбнулся – так ласково, с такимоблегчением, что лицо его как бы вмиг помолодело.

Инна оглянулась – и ее качнуло в сторону,пришлось ухватиться за оградку, чтобы удержаться на ногах.

К ним приближалась высокая женщина в тяжелойчерной куртке и джинсах. Ветерок перебирал ее короткие русые волосы, и онапоеживалась, мельком поглядывая на осенний кладбищенский неуют: то ли зябла, толи место ее последнего земного пристанища ей категорически не нравилось…Наконец она остановилась, тяжело вздохнула и взглянула прямо на Иннухолодноватыми серыми глазами.

– Привет, – сказала она буднично,однако Инна уже не слышала этих слов: мгновенно потеряв сознание, она сползлана груду развороченной глины, пачкая в ней свое прелестное золотистое пальто.

* * *

– Здравствуй, Антон, – повернулась кмужу Нина, и по лицу Дебрского скользнула кривая усмешка:

– Привет, дорогая Ниночка. Кстати, как ятебя раньше называл? Нинуля? Нинок? Или, к примеру, Нинель?

Ее прямые, очень черные брови изумленнодрогнули, в глазах проскользнула тревога.

– А что? – с издевкой проговорилДебрский. – Предполагалось, что я тоже грянусь в бесчувствии? Ну,ребята… – Он развел руками. – Может, я поступил некорректно, непоставив вас в известность заранее, в письменной форме, однако вот уже суткиминовали, как я отчетливо вспомнил, что моя жена вовсе не превратилась вобугленный скелет, как принято считать. Интересная история, правда? Я дажесобирался вчера навестить своего престарелого родственника, задать ему парунаводящих вопросов, однако он сам назначил эту встречу на смиренномкладбище. – Он хмыкнул. – Ну, ребята… Какая-то все это дешевка, вамне кажется? Вдобавок опасная дешевка!

– Отчего же? – спокойно спросилКонстантин Сергеевич, и Дебрский поразился глубине презрения, прозвучавшего вего голосе.

Конечно, старик был в игре с самого начала. Онвсе знал!

– Отчего? Ну, мало ли! Может быть, спамятью моей и не все в порядке, но мышцы, слава богу… И если я в самом делерассержусь – что вы сможете против меня, старик, женщина?

– Молодец на овец, что ли? А если противмолодца, то как оно будет? – негромко проговорил кто-то за спиной, и Антонобернулся так же резко, как раньше, до обморока, Инна, и так же вынужден былухватиться за оградку, чтобы не поскользнуться и не упасть.

Перед ним стояли двое мужчин. Один, удивившийДебрского своим изможденным лицом, был явно незнакомый, лысоватый, очень худой,в длинном кожаном пальто и с непокрытой головой. Он с брезгливым выражениемвытирал газеткой запачканные серебрянкой пальцы.

Антон покосился в сторону. Около той могилки,где несколько минут назад работали маляры, было пусто.

Дебрский мрачно кивнул. Недаром красильщикисразу показались ему подозрительными!

В то время второй человек, широко ступая посырой траве, приблизился к Нине. Краем глаза Антон поймал ее мимолетную улыбку,обращенную к незнакомцу, и взглянул на него с чувством ревности, изумившейсамого Дебрского. И тут же растерянно воскликнул:

– Вот те на! Сибирцев! А вы-то здеськаким боком? Недаром я сразу подумал, что вы в заговоре! То есть вы с самого началавсе знали и в больнице сознательно морочили мне голову? А Федор Иванович тоже вделе?

Сибирцев слегка покачал головой.

– Ну слава богу! – обрадовалсяДебрский. – Хоть один порядочный человек остался. Надо полагать, Инна тожепребывала в убеждении, что ее подружку скоро закопают, иначе она не брякнуласьбы столь непосредственно в самую грязюку, выбрала бы для обморока местечкопосуше, поэстетичнее. А вы кто такой? Вы с ними – или рядом постоять пришли?

– Родион Петрович меня зовут, –спокойно представился незнакомец. – И вы совершенно правы, господинДебрский, я – с ними.

– Не понял, господа, – настороженнопоинтересовался Антон. – Почему вы все, как один, смотрите на меня сэтаким праведным поджатием губ? Такое ощущение, что я всем вам – вместе или поочереди – наступил на любимые мозоли. А ведь дело обстоит совершенно наоборот.Моя законная жена больше недели бегала черт знает где, водила меня за нос,зачем-то заставляла поверить, что мертва… Зачем, кто-нибудь объяснит мне это?

– Ну, насчет законности вашего брака –вопрос спорный, – слегка показал зубы в улыбке Родион Петрович.

«Адвокат их, что ли? – мелькнуло в головеАнтона. – Не многовато ли адвокатов на один квадратный метр площади? ХотяИнна сейчас вне игры, так что нехай будет адвокат!»

И только тут до него дошел смысл слов этоготощего Родиона Петровича.

– Спорный вопрос, говорите? Это ещепочему?

– Ну как же! Ведь в тот день, когда вызарегистрировались с Ниной Степановной Крашенинниковой, вы уже были официальноженаты на Маргарите Петровне Шаманиной, в замужестве Дебрской, и даже имелидочь, рожденную в этом браке. Конечно, Маргарита Петровна теперь погибла,однако это не делает ваш брак с Ниной Степановной более реальным. По сути дела,вы не более чем сожители… со всеми вытекающими отсюда неприятнымипоследствиями…

Родион Петрович умолк, приняв невинный вид(если только может быть невинный вид у матерого волчары!), однако Антона точноударило в самое сердце.

Опять! Опять это ощущение потери, и не простопотери, а полного, окончательного облома – то же ощущение, которое ужеошеломило его там, на Чкаловской дороге, когда рядом сидела Ритка и болтала,болтала невесть что, а потом…

– Какие еще последствия? – спросилон хрипло, зыркая исподлобья на стоящих вокруг врагов. – Кто-нибудьобъяснит мне, что все это значит?!

Родион Петрович опять сверкнул зубами вволчьей улыбке, однако Нина шагнула вперед.