– Мне тоже хочется спросить тебя, что всеэто значит, – негромко сказала она, и Дебрский словно впервые увидел,какие у нее низкие брови, прямые, и беззащитный рот. – За что ты хотелубить меня? Почему?

Кажется, выхвати она пистолет и выстрели ему влицо, он не был бы поражен сильнее!

– Да ты что? – отшатнулсяАнтон. – Тот кошмар на шоссе произошел случайно! Совершенно случайно!

– Я не об этом, – досадливо нахмуриласьНина и медленно покачала головой: – Все это очень просто. Не зря кто-то умныйсказал: не можешь изменить ситуацию – измени свой взгляд на нее. И вот тогда,ночью, когда я бежала через лес, я поняла: стоит посмотреть на происходящее поддругим углом, – и открываются такие вещи, такие страшные вещи…

– Какой ночью, Нина? – растерянноспросил Дебрский. – Через какой лес?

– Не надо! – с болью крикнулаона. – Не может быть, чтобы Жека и Кисель не позвонили тебе, когда те дваавтоинспектора, Кулиш и Вадька, вытащили меня из багажника их «Волги»! Ведьименно поэтому ты помчался в Карабасиху среди ночи – и угодил в аварию!

Ну что же, вот и получен ответ хотя бы на одинвопрос: почему он сломя голову понесся в такую пору за тридевять земель.Значит, Жека и Кисель были приятелями не только Инны, но и его самого? Однако идрузья же у него… Не хочется, чтобы в данном случае справедливой оказаласьпословица: «Скажи мне, кто твой друг, и я скажу тебе, кто ты!» Да нет, чепуха,чепуха… не может быть!

Может! Потому что в этот миг словноотдернулась какая-то шторочка в голове, и Антон вспомнил себя, как он стоит вквартире Инны, с тем самым пресловутым черным покрывалом на широченной кровати,прижимает к уху сотовый телефон, а оттуда раздается прерывающийся, испуганныйголос Жеки:

– Да брось, Антон! Мы не виноваты, говорютебе! Если бы не остановились перед ментом, проскочили тот пост, нас тормознулибы в Заволжье, а то еще и навстречу выехали бы. Еще когда тот памятник влез нев свое дело, я почувствовал, что толку не будет. Да ладно тебе матюгаться! Дайлучше трубку Кошке, она хоть по-человечески говорит!

Конечно, Инна была в деле. Кошка! Жека,Кисель, Кошка, еще какой-то Шатун маячит в безднах памяти… Ну и кликухи!Воровской притон, а не компания!

Нет. Не воровской. Притон убийц.

Он медленно поднял голову, снова услышав голосНины:

– Все очень просто. Ты приглашаешьмастеров измерить окна, а потом отменяешь заказ. Но мне об этом не сообщаешь –напротив, подстраиваешь ситуацию так, чтобы я оказалась в нужный момент дома. Ядоверчиво открываю дверь незнакомым парням, которые представились мастерами,получаю удар по голове – и только по счастливой случайности не оказываюсьвыброшенной из окна. Причем смерть моя выглядела бы как нельзя болееестественной: выглянула с восьмого этажа, голова закружилась… Спи спокойно,Ниночка, мы тебя никогда не забудем.

Дебрский смотрел на нее, щурясь от напряжения.Он ничего не понимал, однако не стал снова прерывать недоуменным вопросом. Нинавсе равно не поверит ему! А он… а он почему-то верил ей.

– Да, хитро придумано, – Нинапопыталась засмеяться, но сорвалась на хриплое рыдание.

Сибирцев шагнул к ней, лицо у него сталотревожным.

«Ишь, забеспокоился! – ревниво подумалДебрский. – Ну да, врачишка ведь, вспомнил о своих обязанностях. Надо же –Нина чуть бровью повела, и он сразу стойку сделал, а что Инка валяется на сыройземле в обмороке, может, вообще от разрыва сердца умерла – это всем по фигу!Интересно… интересно, а у деда ли кантовалась моя псевдожена все это время иливсе же воспользовалась преимуществами нашего недействительного брака?»

В это время Нина заговорила снова:

– Если честно, я даже не предполагала,что ты способен на такие детективные изыски по обеспечению собственного алиби.Никакого Асламова, конечно, не существует на свете. Кнопку звонка тоже ты самвыкрутил, верно? А обставил дело так, что это неудавшееся покушение на тебя… И«жучок» на телефон ты сам поставил, вся эта партия была разыграна, чтобыотвести от тебя подозрения. Ведь любой следователь мог задать законный вопрос:откуда убийцы узнали, что в квартире ждут мастеров, если не от тебя? Нет, онителефонные переговоры Дебрского слушали, вот в чем дело, оказывается! Иохотились за самим Антоном Антоновичем, а его жена им просто под руку попалась,ну и решили уничтожить невольную свидетельницу… А потом нагрянули ночью, опятьже в его отсутствие, непостижимым образом узнав, как отключить сигнализацию. Апотом настигли ее в единственном на свете безопасном месте, в Карабасихе, удеда!

В том-то весь фокус: только ты знал, где янаходилась в ту ночь, куда уехала после того, как видела тебя на балконе Инны.Только ты! Ведь ты не удовольствовался сообщением милиции, ты позвонил моемудеду, убедился, что я у него, успокоил, что приедешь за мной утром, – ипослал наемных убийц… Господи, да ведь они ни перед чем не остановились бы!Гоша-памятник пытался им помешать, и Жека пристрелил его! Ты знаешь, странно…если бы не это, я бы, наверное, не стала скрываться. Я бы попыталась сразувыяснить с тобой отношения, но убийство Солдата – такое жестокое, такое… как бымежду делом… Этого я не могла забыть, не могла простить!

– Ну, я вижу, для тебя все ясно, –буркнул Дебрский, едва удержавшись, чтобы не добавить: «Хотел бы я, чтоб так жеясно все было для меня!» Это прозвучало бы слишком жалобно. Но что поделать,если он и в самом деле ничего не соображал?! Сюрреализм какой-то! Памятник занее пытался вступиться! – А если все ясно, то почему ты не пошла вмилицию? Избавила бы и себя, и остальных от вранья, нервотрепки, от ненужных потрясений.

– Наверное, мне и в самом деле нужно былотак поступить, – кивнула Нина. – Еще когда тот патологическиоткровенный киллер по кличке Шатун позвонил и сообщил, мол, твой собственныймуж замышляет твою смерть, мне надо было ему поверить. Но мне казалось: пока яне запускаю, так сказать, маховик правосудия, остается хоть какая-то надежда наошибку. На случайное совпадение. На невероятное стечение обстоятельств, какиебывают только в детективных романах, когда выясняется, что человек, в которогоулики просто-таки пальцами тычут, чист, как белый снег, а злодей – тот, комужертва доверяла больше всего.

– Ну и кому больше всего доверяла даннаяконкретная жертва по имени Нина Крашенинникова? – зло спросил Антон.

Доселе молчавший Родион Петрович негромкорассмеялся:

– Хороший вопрос!

– Хороший, – невесело усмехнуласьНина. – Но ответ однозначный: больше всех, даже больше, чем себе самой, ядоверяла Инне.

Она кивком указала в сторону – и вдруг тихоахнула, оглянулась с детским, растерянным выражением.