Наконец я достиг области, меньшей прочих и населенной лишьнемногими душами. Я сейчас говорю относительно. Помни, что я – дьявол. Я провелнемало времени на небесах и в аду. Если я говорю «немногими», то единственнодля того, чтобы ты мог охватить разумом всю картину. Ради стройности изложенияуточню: несколькими тысячами или больше. То есть я говорю о большем количестве,будь уверен.

– Слушаю тебя.

– Эти души совершенно покорили меня своей лучезарностью,спокойствием и знаниями, которые они восприняли и удержали. Прежде всего почтикаждая из них имела вполне человеческое обличье. То есть в невидимом мире ониреализовали свою оригинальную или даже идеальную форму. Они походили наангелов! Это были невидимые мужчины, женщины, дети, имеющие при себе вещи, дорогиедля них в той жизни. Некоторые из душ были совершенно новыми, пронеся черезсмерть вдумчивость, любознательность и готовность к проникновению в тайну.Другие многое познали, будучи в преисподней и бодрствуя на протяжении столетийв страхе потерять свою индивидуальность, не важно, какие ужасы происходиливокруг. И все для меня были явно видимыми! И антропоморфными, хотя, разумеется,при этом прозрачными, как все души. Одни более прозрачными, другие – менее, новсе они были различимыми для окружающих и себя.

Я бродил среди них, ожидая пренебрежительного к себеотношения, но вдруг понял, что они видят меня не таким, как прочие. Они виделипо-другому абсолютно все. Они были более настроены на эфемерность невидимогомира, потому что целиком и полностью приняли его условия. Если я желаю бытьтаким, то пусть буду, думали они, с большой серьезностью судя о том, насколькомне удается быть тем высоким созданием с крыльями и длинными волосами, одетым вразвевающиеся одежды. В первые же мгновения своего появления я ощущалокружающее меня счастье. Я чувствовал, что меня принимают. Я совершенно неиспытывал сопротивления, а лишь дерзкую любознательность. Они понимали, что яне человеческая душа. Они это понимали, ибо достигли высоты, откуда могли этоувидеть! Им открывалось многое о каждой прочей душе, на которую взирали. Имногое им открывалось о лежащем внизу мире.

Одна из этих душ приняла форму женщины, но, впрочем, то небыла моя Лилия, ибо ее я так и не увидел вновь ни в каком обличье. Но то былаженщина, умершая, полагаю, в середине жизни, имевшая много детей, некоторые изних были с ней сейчас, а иные оставались внизу. Эта душа пребывала в такойбезмятежности, что едва ли не светилась. Иными словами, ее эволюция на незримомуровне была столь высока, что она начинала излучать нечто вроде Божественногосвета!

«Что делает тебя столь отличной от других? – спросил яэту женщину. – Что делает вас всех, скопившихся в этом месте, стольотличными от прочих?»

С поразившей меня проницательностью эта женщинапоинтересовалась, кто я есть. Души мертвых обыкновенно не задают этого вопроса.Они обычно погружены в свои безутешные занятия и навязчивые идеи. Но онасказала:

«Кто ты и откуда? Я никогда не видела раньше подобного тебе.Только когда была жива».

«Пока что не хочу тебе открываться, – сказал я. –Но хочу спросить у тебя. Скажи, почему ты кажешься счастливой? Ты ведьсчастлива, верно?»

«Да, – сказала она. – Я с теми, кого люблю».

«Так тебя не мучают вопросы по поводу всех этихвещей? – настаивал я. – Ты не стремишься узнать, зачем родилась, илиради чего страдала, или что с тобой случилось после смерти, или зачем тыздесь?»

Изумляя меня еще больше, она рассмеялась. Я никогда неслыхал смеха в преисподней. Это был тихий, успокаивающий, веселый смех – нежныйсмех, подобный смеху ангелов, – и, помнится мне, я тихо пропел ей в ответ,довольно непринужденно, и при этом ее душа распустилась подобно цветку, как этобывает с облеченными в плоть и обретающимися внизу душами, когда они познаютлюбовь! Проникшись ко мне симпатией, она стала более откровенной.

«Ты красивый», – почтительно прошептала она.

«Но почему, почему все прочие здесь так несчастливы и почемулишь немногие преисполнены покоя и радости? Да, понимаю, я смотрел вниз. И ты стеми, кого любишь. Но ведь все прочие тоже».

«Мы более не обижаемся на Бога, – молвила она. –Ни один из нас. Не питаем к Нему ненависти».

«А другие – да?»

«Не то чтобы они Его ненавидят, – мягко произнесла она,очень тактично обращаясь ко мне, словно боясь обидеть. – Просто они немогут простить Ему всего этого... того, что происходило с ними в мире, и этоунылое прозябание в преисподней. А мы прощаем. Уже простили. Все мы сделали этоиз разных побуждений, но Бог оправдан в наших глазах. Мы согласны с тем, чтонаши жизни были наполнены чудесным опытом и стоили боли и страданий, а теперьмы лелеем испытанную нами радость и моменты гармонии, и мы простили Ему то, чтоОн никогда ничего нам не объяснял, никого не оправдывал, не наказывал грешникови не вознаграждал праведников. И вообще не делал ничего из того, что моглиожидать от Него все эти души, живые и мертвые. Мы прощаем Ему. Мы не знаемнаверняка, но догадываемся, что, возможно, Ему ведома великая тайна о том, каквынести всю эту боль и все же остаться праведником. И если Он не хочетоткрывать этого, что ж, Он Бог. Но, как бы то ни было, мы Ему прощаем и любимЕго в нашем всепрощении, хотя и знаем, что Он вправе беспокоиться о нас неболее чем о гальке на побережье там, внизу».

Я лишился дара речи. Я сидел неподвижно, предоставив темдушам собраться вокруг меня по доброй воле. Потом заговорила очень юная душа –то была душа ребенка:

«Сначала казалось ужасным, что Бог привел нас в мир, чтобыбыть убитыми, как это случилось с нами – понимаешь, мы трое погибли навойне, – но мы простили Ему, потому что понимаем, что если уж Он смогсоздать нечто такое прекрасное, как жизнь и смерть, то знает зачем».

«Видишь ли, – призналась мне другая душа, – так ужвыходит. Мы бы снова вынесли все страдания, если пришлось бы. И постарались былучше относиться друг к другу, с большей любовью. Жизнь того стоит».

«Да, – подхватила еще одна душа. – Вся земнаяжизнь ушла у меня на то, чтобы простить Господу за тот мир, но я сделала этоперед смертью и пришла поселиться здесь с остальными. И знаешь, постарайсяхорошенько – и увидишь, что мы создали некое подобие сада. Это нелегко. Мыработаем лишь при помощи сознания, воли, памяти и воображения и создаемобитель, где можем вспоминать только хорошее из жизни. И мы прощаем Ему и любимЕго за то, что дал нам так много».

«Да, – молвила следующая душа, – за то, что далнам хоть что-то. Мы благодарны и исполнены любви к Нему. Ибо верно, что здесь,во мраке, царит великое небытие, а внизу мы встречались со многими, коимизавладели небытие и страдание, и им не знакома была радость, в которой мыпребывали раньше и пребываем теперь».