Тарас напомнил:

– Но именно он вытащил из тюрьмы человека, который зналкоординаты бомбы.

Дмитрий непреклонно покачал головой, пистолет его покрыл ихвсех, время от времени поглядывая каждому в лицо по отдельности:

– Напоминаю, я стреляю очень быстро. Он вытащил, ноэтот человек давно уже отказался от России. Он отказался и пойти с нами... но, вблагодарность за вызволение... или еще почему-то, но он сказал координаты...только мне! И потому мы все оставались живы до этого дня, этой минуты! Потомунам дали захватить самолет. Джекобс прав, нам никогда бы не захватить самолет,но нам позволили это сделать, только бы мы вывели их на след, указали бомбу! Вычто, не понимаете, что как только я назову координаты бомбы, туда высадятсядельтовцы раньше нас, а мы... мы все будет уже не нужны?

Ермаков вскипел:

– Мальчишка!.. Щенок!.. Да как ты...

Движение его было молниеносным, он прямо из кресла прыгнулна Дмитрия, что казалось невозможным, пролетел через кабину... Пистолет в рукеДмитрия полыхнул огнем. Ермаков с протянутыми руками, словно уже хватал его загорло, тяжело упал посреди салона под ноги потрясенных десантников и мусульман.

Тарас дернул ладонь к кобуре, Дмитрий повел пистолетом в егосторону. Тарас нехотя убрал пальцы, но во взгляде, который бросил на стажера,было обещание скорой смерти. Валентин вобрал голову в плечи, обе его ладонилежали так, чтобы Дмитрий их видел, но пальцами он продолжал регулироватьвысоту, подачу топлива.

Ермаков лежал вниз лицом, из-под него потекла краснаялужица. Тарас медленно поднялся, показал пустые ладони, подошел к полковнику,перевернул на спину. В груди полковника зияла кровавая дыра, кровь все ещевытекала слабой струйкой, словно изнутри закупорило лохмотьями легких. ПальцыТараса пощупали пульс, затем он медленно провел ладонью по лицу командира. Векиопустились, но на лице все еще оставалось выражение крайнего напряжения.

– Ну и что теперь?

– Теперь, – ответил Дмитрий, – пусть Валентинвозьмет наконец-то настоящий курс.

Уже не опасаясь, что Тарас или Джекобс схватят, он опустилвеки, вспоминая координаты, начал диктовать медленно и монотонно, стараясь непропустить ни цифры, ни одной запятой. Наконец выдохнул с облегчением,повернулся к Валентину. Тот кивнул, его пальцы неуловимо быстро порхали надпультом, задавая новый курс.

Стены салона чуть наклонились, пол встал под углом: вертолетразворачивался на новый курс. Тарас поглядывал на неподвижного полковника, лицоего было мрачное и суровое, а взгляды, которые он бросал на Дмитрия, не обещалив будущем ничего хорошего.

Валентин сказал, не поворачиваясь от пульта:

– Через сорок минут будем на месте.

– Прекрасно, – кивнул Дмитрий.

Внезапно прозвучал другой голос, сильный и уверенный, голосчеловека, который держит все под контролем:

– Через сорок минут мы все будем совсем в другом месте.

Джекобс стоял во весь рост, автомат в его руках был нацеленв голову Дмитрия, но покрывал и остальных каскадеров. В салоне наступиластрашная тишина, даже гул турбин словно бы оборвался.

Грязный Гарри прошептал потрясенно:

– Что?.. Что?.. Джекобс...

– Ахмед, – сказал Джордж непривычно жестким длянего голосом, – Или как там тебя на самом деле, Иван?.. разворачивайсамолет. Посадка на том же месте. И не будьте героями!

Валентин проговорил глухим голосом, совершенно отупевшим отрезкой смены событий, где все делалось вопреки смыслу и устоявшимсяпредставлениям:

– А если я откажусь?

– А что это даст? – отпарировал Джекобс. Онговорил жестко, в глазах появился блеск, которого раньше никто не замечал, а вголосе звучали нотки человека, который больше привык отдавать приказы, чем ихполучать. – Координаты заряда теперь я знаю. Так что для вас войнакончилось, ребята. Там через пять-семь минут будет кишеть как муравьями: ребятаиз «Дельты»... и всякие другие.

Свободной рукой он вытащил из нагрудного кармана коробочку,громко и внятно повторил все координаты, которые назвал Дмитрий. Слышно было,как там пискнуло: «принято». Дмитрий видел как опустились плечи у каскадеров ичерных мусульман. Только у Грязного Гарри глаза пылали ненавистью, грудь бурновздымалась, а к лицу так страшно прилила кровь, что было страшно смотреть нанабрякшие веки и вздувшиеся жилы.

– Сволочь, – прохрипел он, – какая сволочь...Как жаль, что Дмитрий тогда убил тех четверых... Я бы сумел из них вырвать твоеимя!

Джекобс холодно усмехнулся:

– Каким образом?

– А таким!.. Я бы их...

Джекобс покачал головой:

– Я знал кто они, верно. Но они обо мне не знали. Я неиз ЦРУ или ФБР.

Грязный Гарри ахнул и умолк, а Вилли вскрикнул тонкимголосом, с котором страх боролся с ненавистью:

– Ты работаешь на УНБ!

– Верно, – кивнул Джекобс. – Так мне начинатьрасстреливать вас, чтобы этот русский повернул самолет на посадку? Япредпочитаю вообще-то привезти вас живыми... У меня на одну нашивку будетбольше. А то и на медаль можно рассчитывать. С другой стороны, одному перебитьвесь русский спецназ... Ведь русский же, верно? Ваш арабский акцент меня необманет. Да и наш человек в вашем штабе передал все ваши фотографии...Приветствую, Макс, Тарас, Валентайн и Димитр!.. Хорошо, что наши ценностипроникли и в ваш железобетонный мир, а генерал Васильев ценит доллары...

Все видели как напряглось его лицо, а руки повели стволомвдоль неподвижных спецназовцев, как бывает перед стрельбой из автомата. Вглазах злое торжество, но вдруг брови взлетели вверх. Он медленно обернулся,теперь в глазах было непомерное изумление. Ноги начали подламываться. Замгновение до того, как рухнул на пол, все увидели торчащую из шеи рукоятьтяжелого десантного ножа. Лезвие перебило позвонки в том месте, где черепсоединяется с хребтом, там самые тонкие позвонки, самый уязвимый позвонок,который называется «атлас», так как именно на нем держится череп, и тяжелаясталь раздробила именно этот позвонок и разделила нервный ствол.

Джекобс рухнул, все с вытаращенными глазами смотрели наЕрмакова. Тот поднялся, буркнул:

– Валентин, теперь правильный курс... Пока «S.W.A.T» вполном составе долбит основание Статуи Свободы, нам надо торопиться. Пока ониеще не разобрались, что их агент... Кстати, Гарри и Вилли, прощу прощения! Я незнал кто из вас работает на УНБ.

Кровавая рана на груди уже не кровоточила. Грязный Гарризябко передернул плечами. Морщась, Ермаков расстегнул рубашку, вытащил то, чтовыглядело как широкий окровавленный кусок мяса, но кого теперь обманешь кускоммяса, а специальным имитатором... брезгливо швырнул в сторону. Грязный Гарринаконец рассмотрел запачканный кровью бронежилет, снова зябко передернулплечами: