– Прости, Витька, – прошептал он. Губы тряслись, вглазах начало расплываться, защипало. – Я не смог тебя уберечь...

Дети шумной толпой понеслись к зданию школы, в дверяхобразовалась веселая давка, взлетали ранцы, кто-то завопил тонким противнымголосом.

Он закрыл кейс и, уже не пригибаясь, деловым шагом пересекшоссе, прошел через школьный двор, быстро огляделся, Кейс открылся мягко,словно в нем лежали, плотно прижатые один к другому, не бруски взрывчатки ипортативный гранатомет, а бриллианты.

Он обошел вокруг здания, пластинки тут же прилипали к кирпичу,оставались еще пять штук, но Тарас Бульба врагам не оставил даже люльки, ипальцы так же споро прихлопнули все до единой...

– Эй, ты что делаешь?

На крыльцо выскочил человек в черной форме полицейского.Макс запоздало вспомнил, что в имперских школах теперь постоянно дежурятполицейские и санитары, едва успевая хватать и успокаивать как малолетнихбандитов, так и падающих в судорогах наркоманчиков.

Хлопнул выстрел. Полицейский откинулся на стену, сполз, пожелтой кирпичной кладке потекло кровавое пятно пополам с мозгами. Макс началотступать к дороге, послышались женские крики, визг тормозов.

– Прости меня, Витька, – сказал он.

Палец левой руки сковырнул защитный колпачок и вдавилкнопку. На мгновение показалось, что ничего не случится: оглянулся, кирпичноездание целиком вздрогнуло, его приподняло разом, одновременно по всей площади,снизу вырвались клубы желтой пыли, похожие на струи из-под днища взлетающейракеты. Вздрогнула еще, ее подбросило метров на пять, там белоснежно гордыйфасад полоснуло черными ломаными трещинами.

Затем здание пошло вниз. Тяжелый грохот обрушился с такойсилой, что под ногами затряслось как при землетрясении. Порыв ветра едва несбил с ног. Со стороны шоссе послышался лязг, удар, снова лязг и удар. Тримашины столкнулись, а четвертая, пытаясь объехать, выскочила на тротуар иснесла столб. По тротуару с визгом убегала женщина, а двое мужчин неслиськенгуриными прыжками впереди, держа ее как щит между ним, страшным террористом,и своими драгоценными жизнями.

Он обернулся и смотрел как огромное здание замедленно идетвниз. Тяжелый грохот тряс землю и воздух, словно работала гигантскаякамнедробилка. Школа опускалась и опускалась, это длилось всего несколькосекунд, но ему показалось, что прошли часы.

Наконец из гигантского пыльного облака осталась торчатьтолько вершина гребня. Он отвернулся, вдали провыла сирена полицейской машины.Снова крики, вопли, визг тормозов.

Когда подошел к бровке, совсем рядом промелькнул додж,перекошенное лицо водителя. Сирены полицейских машин прозвучали в другойстороне, приближались как-то зигзагами.

– Да быстрее же, черепахи, – процедил он сненавистью. – Уже сто раз мог бы уйти...

Машины с крикливо намалеванными звездами появилисьодновременно справа и слева, некоторые сразу выскочили на тротуар, давая емудорогу обратно в пыльное облако, где он мог бы преспокойно скрыться.

– Ослы, – сказал он громко. – ну что заослы!.. А какие крутые в сериалах... Быстрее! Человек, убивающий детей, неимеет права жить...

Без спешки он вытащил как неживыми руками трубу гранатомета.Раздвинул, прижал к плечу, в прицеле показалась особенно крутая машина смигалками, явно высшее начальство. Хотя нет, начальство появится не раньше, чемубедится, что злодей арестован, а других поблизости нет. Да их начальство, каки наше, на машинах с мигалками не ездит. Вот если бы появился здесь черный"линкольн,,,

Палец нажал курок. Толкнуло сильно, но он был готов котдаче, быстро повернулся и выстрелил в скопление полицейских машин слева.

Полицейское начальство, завидел летящий в ее сторону огонь,пыталось повернуть руль, но ракета «земля-земля» ударила точно. Со страшнымоглушающим грохотом в воздух взлетели обломки черные оплавленные обломки.Брызнуло розовым, словно в воздухе разбрызгали розовую водичку, которую тут жесмело стеной огня от взорвавшихся бензобаков.

Слева грохнуло еще мощнее: ракета разбросала машины. Обломкигорели и продолжали взрываться даже в воздухе, словно бензобаки были в каждомколесе.

Справа из машин выскакивали со скоростью престарелых черепахмужичье в черном, в руках пистолеты, мегафоны, иные картинно передергиваютпомповые ружья, лязгают затворами, корчат рожи, ах какие устрашающие, матьвашу, кто же боится ваших сытых рож, разве что еще больше сытые...

Он отшвырнул пустой гранатомет и отступил за фонарный столб.Один с мегафоном закричал:

– Бросай оружие!.. Лицом на тротуар!.. Раскинь ноги!..Раскинь руки!.. Застынь, не двигайся, даже не дыши!..

– Счас, – ответил Макс. – Только шнуркипоглажу.

– Ложись! – надрывался человек с мегафоном. –Ложись!.. К теле подойдет человек... оденет наручники... Тебе будетпредоставлен адвокат...

– Я сам адвокат, – пробормотал Макс. – И судприсяжных тоже..

Он выхватил пистолет, выстрелил, успел увидеть как горлопанвыронил микрофон и откинулся на капот машины. Полицейские машины с грохотомвыстрелов окутались синеватым дымом. Пули со злым «пи-иннннь» стучали о столб,откалывало и кусочки чугуна.

Он выстрелил еще несколько раз, моментально сменил обойму. Вплечо больно ударило, затем в ногу, еще раз в ногу, в бок... Он развернулся вту сторону, выпустил всю обойму, со злой радостью видя, что ни одна пуля непрошла мимо: вскрикивали и падали после каждого выстрела.

Голову тряхнул страшный удар, словно в висок ударилибревном. Свет померк, Макс ощутил как подломились колени. Асфальт метнулсянавстречу, скулу ожгло, в красном тумане он увидел серую поверхность, накоторую брызнула струйка горячей крови.

Боковым зрением увидел огромные ноги бегущих к нему людей.Тяжелые ботинки выглядели гигантскими, а рисунок протекторов напоминал шиныКАМАЗа, на котором начинал трудовой путь.

Он знал, что уже мертв, а они бежали и орали, ощетинившисьстволами автоматов, помповых ружей, пистолетов, снайперских винтовок:

– Не двигайся!.. Застынь!...

Он раздвинул губы в жестокой ухмылке, они уже застывали, ончувствовал как немеет тело, как уходили жизнь вместе с выливающийся из негогорячей кровью.

– Что... – прошептал он, – не нравится... анаших детей можно?.. В Сербии... школу?...

Быстрым шагом подошел немолодой человек, крутой, сквадратным лицом и стальными глазами, чем-то похожий на Ермакова. Вгляделся,спросил резко:

– Ты серб?

– Серб, – прошептал Макс. В сердце что-то лопнуло,он ощутил резкую боль, горлом пошла струя крови, он поперхнулся,закашлялся. – Как мой дед.. стал евреем... когда пришли немцы...