Сидя в теплой таверне, расслабленный от вина и приятной беседы По-Трифа улыбался, окрыленный новой надеждой. Перед ним сидел человек, не забывший про веру даже в такое тяжелое для страны время. Истинную Церковь Света возведет не Апор, нет. Он лишь положит в ее основу первый камень, а остальное сделают такие люди, как Онар По-Нако, верные идеалам святой религии.

— А где твои родители сейчас? — спросил По-Трифа. — Я был бы очень рад побеседовать с ними.

Резко изменившись в лице, юноша посмотрел генералу прямо в глаза.

— Почти год назад они сгорели заживо в Донкаре, на площади перед королевским дворцом. Вместе с остальными жителями Каменистого Склона.

В этот момент его друг вонзил охотничий нож в бок Апора. С удивлением стороннего наблюдателя, инквизитор чувствовал, как холодная сталь проникала все глубже, рассекая внутренние органы. Смертельная рана.

— Тем утром мы ушли на охоту, генерал По-Трифа, — Онар выплевывал слова с обжигающей ненавистью. — А когда вернулись, то увидели, как солдаты инквизиции во главе с тобой уводят наших односельчан. Среди них были и мои праведные родители.

Поборник Света, будущий основатель истиной Церкви, человек, перенесший столько испытаний и страданий, стремившийся к священной цели, ради которой отдали свои жизни его соратники и Светоносные монахи — он, Апор По-Трифа, упал со стула с ножевой раной в таверне какого-то захудалого марийского городка.

— Это тебе за твои злодеяния, убийца, — прошипел Онар, доставая из-за пояса кинжал.

"Как нелепо. Так в этом мире встречают свою смерть герои?", — мелькнула мысль в угасающем сознании генерала. Инквизитор успел лишь еще раз упрекнуть себя в гордыне, и кинжал пронзил его сердце, пригвоздив к полу. Апор улыбнулся, взглянув в лицо судьбе, которая насмешливо, но без злобы показывала на него своим пальчиком. Сейчас он умрет.

Действительно, как-то смешно и нелепо закончилось восстановление алокрийской Церкви Света.

Глава 28

— Посмотри на свою никчемную жизнь, парень. Кто виноват в твоих несчастьях?

Ранкир едва понимал слова Салдая Рика. Возможно, потому что наблюдателю Синдиката приходилось говорить, приставляя оторванную челюсть к своей голове и поправляя язык, который постоянно норовил выпасть из зияющей в горле дыры.

Из носа убийцы потекла кровь. Мит машинально хотел смахнуть ее, но не почувствовал своих рук. По лицу лишь мягко ударил завиток черного дыма. Только сейчас он заметил, что стоит в центре огромного водоворота, поглощающего картины его прошлого. Память утекала в никуда, унося с собой лица знакомых людей, увиденные красоты природы, посещенные здания, услышанные слова, испытанные чувства. Салдай был одним из многих, кого медленно поглощали черные завихрения мистического тумана. Он выглядел так, словно умер уже давно. С неприкрытых одеждой частей тела свисали куски полусгнившей плоти, оголяя кости. Прикрытый клочками жидких волос и облепленный серой кожей череп не имел глаз, но Ранкир почему-то знал, куда именно смотрел его бывший наставник черными провалами глазниц.

Лицо Рика начало меняться. Безумный калейдоскоп глаз, щек, бровей, губ, ресниц, подбородков, лбов, носов, скул — все принадлежало разным людям. Они смешивались, смотрели на Ранкира, смеялись, кричали, плакали, любили, ненавидели, были безразличны. Он знал их. С кем-то дружил, кого-то убил, а некоторых просто некогда встретил на улице.

— Тем, кто тебя любит, ты приносишь несчастья и погибель. За тобой тянется кровь и смерть, багрово-черный шлейф, — сотней голосов произнесла химера.

Стали заметны швы, скрепляющие различные части ее лица. Из них потекла густая черная жидкость, чудовищный лик начал разваливаться, демонстрируя пустоту за собой. Через мгновение из этой вязкой бездны мрака на Ранкира взглянула Дорана. Нет, это был Ванар. Или Палана. Может быть, все сразу?..

— Думаешь, это случайности? — черный дым острыми когтями вырвал из памяти Ранкира воспоминания о событиях в таверне городка Спасение. — Или, может быть, проклятье?

Призраки тех, кого убийца начал считать своей новой семьей, заметили его. Пламя горящей таверны слизало с их тел одежду, волосы, кожу и немного плоти. Обгоревшие трупы кинулись на Мита, широко разинув рты, заполненные длинными зубами. Еще немного и они впились бы в него, растерзали и пожрали его тело, но их погребла очередная черная волна, унося в небытие.

Из вращающейся гущины мрака поднялся стройный силуэт. Тира На-Мирад. Ранкир почувствовал свой пульс. Это новое и странное чувство заставило его подумать, что до этого момента сердце не билось. А билось ли оно вообще когда-нибудь? Тира подняла на него свой взгляд. Мит застыл, глядя в незнакомые глаза. Нет, это не Тира, хоть и похожа. Она была для Ранкира всем, его любовью, надеждой, мечтой, целым миром. Это существо — ее полный антипод. Это — реальность. Жестокая реальность.

— Не случайности. Не проклятия. Только ты. Ты во всем виноват, убийца.

Водоворот усиливался, он крошил сознание Ранкира и уносил его обломки на дно безумия. Очередной поток клубящегося черного тумана подхватил измученного юношу и швырнул прямо в черноту разлома, из которого к нему уже тянулись костлявые руки его жертв. Они поймали его, обвили конечности и уложили на гладкий черный камень. Не имея возможности пошевелиться, Ранкир молча лежал и разглядывал массивную деревянную балку на потолке.

"Не очень красиво выглядит. Но дома в столице многоэтажные, поэтому приходится делать их такими толстыми".

— Когда ты успел стать архитектором, Тиуран?

Бард не ответил. Кажется, он обиделся на замечание друга.

Хрустнув всеми возможными суставами, Ранкир приподнялся на локтях и осмотрелся. Он сидел на полу в центре скромной комнаты трехэтажного дома, которыми плотно были застроены донкарские трущобы у восточных городских ворот. Мит наконец-то вернулся в реальность. Наверное.

Убийца вздохнул, но его вздох получился каким-то неопределенным — то ли он испытал облегчение, то ли был опечален. Даже самый ужасный сон не берется из неоткуда — это все плоды реального мира. Какой мир, такие и сны…

Приложив некоторые усилия, Ранкир поднялся на ноги, и рана на бедре тут же дала о себе знать. Эта боль была очень странной, как будто она не имела никакого отношения к физической оболочке, но впивалась раскаленными иглами прямиком в душу. Впрочем, как Мит ни старался себя переубедить, что на самом деле у него ничего не болит, это не избавило его от страданий и хромоты. Разминая конечности, он подошел к заваленной двери. Ночевать в Донкаре, когда вся столица превратилась в огромное поле боя, было очень опасно, поэтому пришлось принять меры предосторожности. В конце концов, убийца не знал, сколько именно времени он проспит, если сомкнет глаза. Кошмары напрочь лишали его чувства времени