Внезапно Сэл встает на ноги. Он подходит к стене, прижав ко рту тыльную сторону ладони, словно сам боясь того, что может произнести. Мне приходится собрать всю волю, чтобы усидеть на месте, пока он пинает дверь шкафа, так что осколки разлетаются от дырки в форме его ботинка.

Я понимаю, что вижу, как скорбь, подобная моей, обрушивается на Сэла, вся за один раз. Внезапная, острая, всепоглощающая боль потери разрывает его на части прямо передо мной. Я помню, каково это было. Я помню, как это больно. Страницы выпадают у меня из рук.

Я не помню, как встаю с места. Не помню, как подхожу к нему. Я просто помню, что обнимаю его. Все его тело обращается в камень, как только я касаюсь его, а запах дыма-и-виски клубится вокруг нас, тяжелый и обжигающий, но я не отпускаю Сэла.

– Мне жаль, – шепчу я ему в спину. Он не отвечает, но его мышцы чуть расслабляются. Интересно, когда к нему в последний раз кто-нибудь прикасался? Мы стоим в такой позе, пока его дыхание не замедляется.

Когда он наконец заговаривает, его голос звучит нервно и тихо:

– Однажды ты назвала меня монстром.

Я опускаю руку, отстраняюсь и произношу с отчаянием в голосе:

– Я злилась. Я… не имела этого в виду.

Он поворачивается, и его окаймленные красным глаза скользят по моему лицу. Через несколько секунд по его лицу пробегает тень, а губы складываются в едва заметную жалобную улыбку, словно он собирается уличить меня во лжи. Я высматриваю слезы в его глазах, но их нет. Его взгляд становится далеким, призрачным.

– Может, ты была права. Похоже, я порождение монстра.

Я никогда не слышала, чтобы Сэл так говорил. Так ошеломленно, словно на самом деле он вообще где-то не здесь. Я хочу успокоить его, но, кажется, не мне предлагать утешение человеку, на которого обрушилась история его семьи. И все же именно из-за меня он все это и узнал. Из-за меня он стоит здесь, опустошенный и разбитый.

Вина грозит задушить меня.

– Чтобы она могла произвести наследника… – шепчет он, и его взгляд обращается внутрь. Меня пробирает холод от этих равнодушных слов. Звучащие в них надежда и ожидание, что его мать принесет дитя – оружие для Ордена, – наполняют меня тошнотворным ужасом.

Он вздрагивает, хлопает глазами, словно вспомнил, что я стою перед ним. Он глубоко вдыхает через нос и смотрит через плечо на груду бумаг рядом со мной. Когда он выдыхает, снова возвращается холодный, расчетливый, отстраненный Сэл – и он выносит свой вердикт:

– Похоже, мне тоже врали, скорее всего, чтобы защитить. Значит, не было никакого ихэля, никакой миссии. Они временно выпустили ее, а затем забрали, когда случился рецидив. Думаю, я был слишком мал, чтобы заметить, что она теряет себя, или слишком восхищался ее способностями.

Наблюдать, как он изображает Шерлока Холмса, чтобы справиться с потрясением, почти невыносимо. Я открываю рот, но он перебивает меня:

– В любом случае она жива. – Его голос ломается, когда он это произносит. Затем он снова шумно вдыхает. – Но взаперти, и уже много лет, так что виновна не она. И, похоже, я унаследовал ее тягу к паранойе, так что, возможно, крота нет и не было. Что касается твоего поиска, то твоя мать могла быть в числе свидетелей.

Я уже подумала об этом, но…

– Сэл…

Он проталкивается мимо меня.

– Нужно узнать, что стало с твоей матерью, – ровным голосом произносит он. Присев на корточки, он отталкивает в сторону письменное свидетельство, пролистывая остальные документы в папке.

Я опускаюсь на колени рядом с ним и кладу руку ему на предплечье, не обращая внимания на легкое электрическое покалывание. Он застывает, не глядя на меня, мышцы твердеют под моими пальцами.

– Сэл.

В его голосе прорезается интонация, которая должна пугать и устрашать.

– Нет. – Но я слышу в нем подавленное отчаяние. Пауза. Затем тише: – Пожалуйста.

Я узнаю этот голос. Так звучит голос человека, который цепляется за обрыв одними ногтями. Звук едва сдерживаемой боли, такой огромной, что смотреть на нее, раскрывать собственную плоть и посмотреть, что под ней, – значит рисковать упасть во тьму, из которой ты никогда не выберешься.

И тогда меня настигает понимание, что я прошла весь этот путь ради матери и ради истины, но боль существования без нее, глубокая опаленная рана в груди, вовсе не зажила. Она лишь изменила форму.

Не говоря ни слова, я убираю руку. Плечи Сэла опускаются, словно он только что сбросил тяжелый груз, и он снова тянется к бумагам.

– Вот. – Он стучит пальцем по стопке бумаг, скрепленных вместе. – Это свидетели, которых зачаровали. Все студенты. Похоже, по алфавиту.

Первые несколько свидетелей в моей стопке белые. Студент-психолог. Футболист. Любитель театра. Затем я перелистываю страницу, и все внутри замирает, когда я вижу ее лицо.

Сэл замечает, как у меня дрожат руки.

– Ты нашла ее?

Я не могу ничего произнести, потому что у меня нет слов.

Ее студенческое фото, наверное, сделали, когда она только приехала в кампус, на первом курсе, потому что лицо у нее расслабленное и светлое, предвкушающее приключения. Морщинам на ее щеках и в уголках глаз, тем, что возникают от смеха и времени, еще предстоит появиться. Ее внимательные карие глаза смотрят в камеру, словно вызывая на состязание, в котором она точно победит. Волосы уложены прямо и завиваются на концах. Ничего похожего на короткие остриженные кудри, которые она начала носить, когда мне было десять.

– Я почти забыла, как она выглядела, – шепчу я.

Сэл мягко спрашивает:

– Что там написано?

Я неровно выдыхаю и переворачиваю краткую справку.

– «Свидетель номер одиннадцать. Фэй Айэола Картер, девятнадцать лет. Второй курс. Специализация: биология; дополнительная специализация: химия».

Сэл тихо присвистывает.

– Биология и химия? Звучит непросто.

Я слышу в своем голосе тихую гордость:

– Настоящий ученый.

– Что еще там написано?

Я продолжаю читать.

– Наследник Оуэна и оруженосец Харрис нашли мисс Картер и двух других единождырожденных (см. документы на имя Митчелла и Ховарда) рядом с огоф-у…дрейг? Что это?

– Огоф-у-зраэг, – поправляет он мое произношение. – В валлийском dd читается как мягкое свистящее «з», как в английском leather. Это означает «пещера дракона». Пещера в центре сети тоннелей. Читай дальше.

– …рядом с ogof-y-ddraig, куда их загнал пес. Как только существо было убито, трех единождырожденных принудительно изолировали…

Сэл разочарованно вздыхает.

– Ага, уверен, они пошли «добровольно», после такого потрясения, как столкновение с полностью воплощенным адским псом. Наверное, их пришлось вырубить сначала. – Я сердито смотрю на него, и он