– Мочить предлагаешь? – бросил немногословный второй.

– Мочить... – задумчиво протянул очкастый, словнопробуя каждую букву на вкус. – Оно бы, конечно, неплохо. Разом снимает всешероховатости. Нет человека – нет проблемы, как говаривал незабвенныйВиссарионыч. Хорошо ему было, в Кремле-то сидючи... Ты в самом деле думаешь,что мы втроем сможем их кончить быстро, чисто, без крови на стенах исобственной блевотины от избытка эмоций? Не имея никакого опыта? А вызыватьмальчиков – не просто чревато. Архичревато. Словом, не хочу я потратить всюночь на головоломные шарады и нежданные хлопоты. Я уже как-то свыкся с мыслью,что завтра к вечеру приземлюсь среди сияющих витрин Европы... В общем, вариантс мочиловкой не проходит. Мочить придется наспех, трупы прятать наспех, уймународу посвящать, импровизации косяком пойдут, как следствие – неизбежныепромахи и недоработочки... Наследим жутко. А я хочу сюда еще вернуться,чистеньким...

Третий покрутил головой, встал и протянул руку к пистолету:

– Ну тогда давай его развяжем, вернем пушечку, пригласим снами в баньке помыться, водочки похлебать, а потом еще и на своей тачке навокзал отвезем...

– Не лапай! – прикрикнул очкастый. – Мало ли чтона этом стволе висит...

– Слушайте, я их не убивал... – сказал Мазур.

– Ну и что? – отмахнулся человек в золотыхочках. – Кого это интересует... Твои проблемы.

– Ну тогда давай вместе думать, как нам разойтись, –сказал Мазур. – Не хотел я тебя подставлять, так вышло... Бери золото. Наманер штрафа.

– И возьму, – спокойно сказал очкастый. – Это самособой, мейн либер. Только тогда получится, что слишком уж легко ты отделался, аэто непорядок. На этом свете бесплатных пирожных нету... За все платитьприходится. Может, и в самом деле сесть, подумать, как придушить эту сладкуюпарочку качественно и быстро? Он же, потрох лагерный, обиду затаит...

– Да я не лагерник, – сказал Мазур. – Так вышло...

– Ну да, – сказал очкастый с легкой скукой. –Наколки тебе наставили ради шутки, на пьяной вечеринке, и твоей девочке тоже.Золотишко само в карман прыгнуло, телекинезом ты его приманил, пистолет надороге валялся, а документы на сосне висели... И вообще, ты – кандидатмикробиологических наук или философ из Сорбонны... Корешок, ты уж не старайся –ты ведь импровизировать начнешь на ходу, не будет той завлекательности ицветистости. Наслушался я вас на своем веку, ты б знал... Такие были романисты!

– Да послушай... – начал Мазур.

– И слушать не буду, – сказал очкастый твердо. –Что там у тебя? Физик из Дубны, но документы украли... Новый космическийкорабль испытывал и над тайгой крушение потерпел... Ревизор от Ельцина,замаскированным бродишь и кривду выискиваешь по именному повелению... – онговорил чуть пренебрежительно и устало, чуть ли не тоскливо: – Говорю же тебе –наслушался столько, что можно третью «Библиотеку приключений» написать. И ниединому твоему словечеку не поверю. Заранее. Бывают в жизни чудеса иприключения, но не верю я в них как-то, приземленный насквозь человек, не посетуй... –Он повернулся к Ольге: – А вы, киса, тоже с фантазией? Или как? Вот кто вы?

– Искусствовед...

– Ох! – вздохнул очкастый, театрально заведя глаза подлоб. – Ну как дети оба...

– Я вам могу доказать...

– Чем?

– Ну, рассказать про...

– Про все книжки, что прочитали? Так что это доказывает? Чтовы, Катюша, книжки читали, и не обязательно глупые? Что тут удивительного,объясните вы мне... Я же и не говорил, будто у вас, классических уголовников,одни темные и нисколечко не эрудированные... Верю, вполне верю. Какиеискусствоведы, это еще семечки... Знал я в Питере одного деятеля, которыйфабриковал древнеримские монеты и статуэтки Фаберже. Так у него, Катенька, былоаж два высших образования, на трех языках болтал и бегло читал, даже ради хохмыналовчился болтать на американском диалекте с южным акцентом. Серьезно, егооднажды за техасца приняли сами же янкесы – вашингтонские, правда... И латыньзнал, как древнеримский грек... Да что там, я и сам, похвастаюсь, примитивныйфранцузский детективчик без словаря прочитать смогу. И диплом где-то валяется.Вы что же думаете, в маленьких городках люди без мозгов рождаются? Наоборот, изпровинции как раз самые головастые и выходят – нам же надо догнать инаверстать, не имея преимущества на старте. Что Ломоносову, что АленеАпиной... – Он повернулся к Мазуру. – Синий, ты про Юлия Цезаряслышал?

– Доводилось, – сказал Мазур сквозь зубы. Он понимал,что влип прочно и надежно, но ругать себя было бы пустой тратой времени.

– Умный был человек, за что, подозреваю, и зарезали. Это жон сказал: лучше быть первым в деревне, чем последним в Риме. Вот мы истарались, как могли, пока не заработали окно в Европу умом и горбом... А ты –ментов мочить. Да ладно, ладно, верю, что не ты, но положения твоего это не меняет,штраф-то все одно платить придется. Головка, кстати, не болит?

– Нет, – бросил Мазур.

– Вот видишь, почти никаких побочных явлений. Препараткачественный, не зря деньгу содрали... Золотишко прибери, – повернулся онк молчаливому. – Не бог весть что, но все ж не опилки...

Молчаливый сунул кисет в карман, потянулся к валявшимся тамже разнокалиберным купюрам, вопросительно глянув на главаря..

– Не мелочись, – поморщился тот. – Во-первых,крохи, во-вторых, надо же им на что-то отсюда выбираться.

– А если их в городе возьмут?

– Хай берут. Тогда пусть болтают, что угодно. Нас здесь небыло весь последний месяц, не докажут. А все ихние пальчики здесь против них жеи сработают – залезли, когда хозяев не было, дополнительная статья...

– Внешность опишут?

– Ну, так они вчера мимо нашей машины на трассе проходили,когда мы на обочине пепси дегустировали. Успели рассмотреть. Что они будутболтать в городе, меня уже не волнует... – Он повернулся к Ольге. –Что-то мы, знаете, отвлеклись. Начали о вашем светлом будущем, когда вам егоеще заработать надо... Главное неудобство маленьких городков, Катенька, в том,что мало тут по-настоящему стильных девочек, ужасно трудно организоватькультурный досуг... А несговорчивых насиловать как-то оскорбительно дляимиджа, не шпана, в самом-то деле... Вам мою мысль растолковать или как? –Он подошел, присел на широкий подлокотник ее кресла. – Нет, глазками-то наменя сверкать не надо, я еще мысль не закончил. – И заговорил жестче: –Значит, лялька, торг будет простой. Или-или. Или я вас все же сдаюрабоче-крестьянской милиции, которая, чует мое сердце, вас долгонько в гостяхзадержит, или идешь с нами в баньку и помогаешь скоротать время со всемстаранием. Только я тебе сразу уточняю: ведешь себя красиво, раскованно инепринужденно, со всем послушанием и готовностью к экспериментам. Естественносебя ведешь, как будто всех троих сто лет знаешь и во всех со школьной скамьивлюблена. Никаких принцесс в лапах у пиратов, ясно? Сможешь сыграть такойспектакль без малейшей фальши – поутру уберетесь отсюда к чертовой матери, навсе четыре стороны. Нет – лучше сразу отказывайся и поедем в ментовку. Вконце-то концов, не убудет тебя, мы ж не садисты, ничего тебе не порвем иплетками охаживать не будем... Не девочка, от трех нормальных мужиков не помрешь.Свобода, Катюша – вещь дорогая... Давай, быстренько подумай и взвесь. Непринцесса, в самом-то деле...