поддержать её. – И вы и так сделали безумно многое для нас. Кто бы что ни говорил, но у каждого ученика в этой школе есть мать, заботливая и любящая. Спасибо вам за всё, госпожа верховная настоятельница, и простите меня за ту вспышку гнева. Я пронесу благодарность к вам через каждую битву, и клянусь прожить столько, сколько смогу, оберегая при этом Марианну и Альберта, разумеется.

Валерика плакала абсолютно беззвучно.

–Так значит, вот оно, да? – Альберт поёрзал на кровати. – Конечно, мы знали, что нас ждёт, но я как-то всё равно не готов умирать.

Марианна открыло было рот, но промолчала. Сложив стройные ноги перед собой, она сидела на своей постели. Руксус, только-только вошедший, не сразу нашёл слов – настолько подавленными и удивлёнными были его друзья. Альберт прятал испуг за фальшивой улыбкой, а нахмурившаяся Марианна выглядела настолько замкнутой в себе и своих мыслях, что походила на неприступную крепость.

–Мы даже там будем вместе, – произнёс наконец Руксус. Мысленно он порадовался тому, что Горацио с остальными находился на занятиях. Лишние уши им сейчас точно не нужны. – И вместе всё преодолеем.

–Слепой оптимизм не спасёт нас там, – отозвалась Марианна. – Это от простых граждан Империума стараются скрывать правду об ужасах войны, но нас к ней готовились изначально. Кого ты пытаешься обмануть?

–С моей стороны было бы глупо даже подумать об этом, – непринужденно ответил Руксус, присаживаясь рядом с ней. – Однако идти с такой подавленной миной на войну – всё равно что на алтарь жертвоприношений добровольно лечь. Ваш страх съест вас изнутри, если вы не дадите ему бой.

–Тебе легко говорить, – голос девушки казался раздраженным, но Руксус слышал в нём отчаяние.Он пожал плечами.

–Дело ваше. Мы все уже взрослые, самостоятельные, неглупые… Не мне вас за ручку вести. Просто знайте, что такой подход вам не помощник.

Альберт с болью во взгляде смотрел на них.

–Вы…оба по-своему правы. Наставники учили нас, что страх действует лучше любого яда, и что псайкер, слепо боящийся тварей извне никогда не победит их. Но тебе и правда так легко говорить об этом, Руксус…Тем более, что ты видел наступление этого дня, но нам не сказал.

Руксус поморщился. Теперь и Альберт корит его!

–Скажите честно… сильно бы вам полегчало, если бы я поделился своими видениями? Изменило бы это хоть что-то? Я решил, что если скажу, это посеет в ваших душах семена отчаяния, ведь такого будущего точно не избежишь.

–Поэтому тебе сейчас легко, а нам как-то не очень, – отозвалась Марианна, впрочем, без особой злости, скорее как-то устало. Она будто каким-то чудом уже вернулась из череды бесконечных войн.

–Вините меня сколько хотите, – пожал плечами Руксус. – Ваше право. Я в любом случае не считаю, что сделал что-то дурное. Не все знания безопасны – этому нас тоже учили наставники, – он бросил мимолётный взгляд на Альберта. – И сейчас я пытаюсь поддержать вас, а вы недовольны. Впрочем, не осуждаю. Впереди у вас ещё девятнадцать дней, чтобы принять произошедшее и смириться с грядущим.

Он успел отправить письмо отцу и сёстрам, прежде чем его вместе сотнями новобранцев перевезли в центр Кардены, за внутреннюю стену, где в специально отведенных казармах они будут ожидать полного формирования всех обозначенных Полков. Из разговоров вокруг Ламерт понял, что в этот раз с Сионы забирают достаточно щедрую жатву: чуть больше семи миллионов мужчин и женщин должны в скором времени стать частью всеобщей войны между звёзд. Насколько он сквозь волнение, страх и отчаяние мог судить, с его родной планеты очень давно не уходило за раз так много солдат. Что же случилось? Об этом им ещё не говорили.

Впрочем, об масштабах призыва он и так мог достаточно легко судить, стоило лишь оглядеться: рядом с ним шагали такие же бледные и вспотевшие Дециус, Крис, Торио, и даже Сафолк. Последний выглядел особенно тревожным, хоть и явно старался скрыть это. В какой-то момент его взгляд заметил Ламерта:

–И ты здесь, парень, – он не спрашивал. Взгляд застывший, голос словно у одержимого. – Как видишь, мы теперь не только соседи. А мне они сказали, что выплатят моей семье компенсацию. Мол, у меня семья, дети…

Ламерт был бы рад поддержать мужчину, чья жизнь, уже устоявшаяся, в отличие от его собственной, так же пошла крахом на его глазах, но к своему стыду он понимал, что сейчас его заботит только своё будущее. Даже близкое присутствие друзей не придавало ему сил, не создавало желания поддержать их. Сейчас его волновала только собственная судьба.«Не все же имперские гвардейцы умирают», появилась в голове настойчивая мысль, пока беспощадное солнце било ему в затылок. «Кто-то же выживает. Ещё есть шанс! Ещё не все потеряно, хотя Сиону я вряд уже увижу».

Их вели по внутреннему двору какой-то небольшой базы для будущих гвардейцев. Кругом стояли бойцы ПСС, тоже вспотевшие и взволнованные, при оружии. Глухо рокотала техника, в основном – бессменные «Носороги». Над всеми ними с одной стороны возвышался собор святого Меркурия, с другой главный офис Администратума и, по сути, – сердце Кардены, где принимались все важные решения, касающиеся всего города.

Когда они почти достигли белокаменных казарм, Ламерта внезапно охватила смертельная тоска. В голове бушевал целый вихрь из самых разных мыслей, но ещё даже не успев покинуть родную планету и в полной мере осознать происходящее, он уже начал скучать по всему тому, что его сейчас окружает. По городку, где он родился и вырос, по отцу и сёстрам, по теплой, приятной погоде, что почти круглый год царит на Сионе, по Мальвии, даже по Кардене, хоть и прожил здесь всего чуть больше года.

Прохладный полумрак поглотил колонну взволнованных новобранцев, и Ламерт со стискивающим сердце ужасом понял, что дороги назад уже больше нет.

Следующие две недели они провели в интенсивных учениях.Ламерт впервые примерил на себя стандартную флак-броню имперского гвардейца, взял в руки легендарный лазган. Их нещадно муштровали, показывали, как обращаться с оружием, кидать гранаты, куда стрелять. Проводились лекции о самой распространённой боевой технике Империума, его тактиках, но более интересными, лично для Ламерта, были уроки, посвященные борьбе с ксеносами и еретиками. Суровые, непреклонные инструктора, больше похожие на ожившие статуи, отлично поставленным голосом достаточно сухо рассказывали застывшим в трепетном внимании будущим гвардейцам о том, как