— Думаю, да, — кивнул Виктор. — Но не потому, что ты князь или потому, что многие женщины мечтали бы оказаться на её месте. А потому, что видит в тебе не только правителя, но прежде всего — человека.

Он сделал паузу, затем добавил:

— Это важно, Рюрик. Особенно для тебя. Власть может быть одинокой ношей. Ты будешь нуждаться в ком-то, кто видит за княжеским венцом обычного человека с сомнениями, страхами, надеждами.

Рюрик задумался над его словами:

— Ты поэтому никогда не становился правителем? Из-за одиночества власти?

Виктор усмехнулся:

— Я? Нет. Я просто знаю свою роль. Я не создан быть центром внимания, сидеть на троне, принимать почести. Я тень, Рюрик. Тень, которая помогает свету сиять ярче.

Он посмотрел на своего ученика:

— Ты родился, чтобы вести людей. Я видел это в тебе, когда ты был ещё ребёнком. Видел силу и справедливость, решительность и милосердие. Всё, что нужно настоящему правителю. Моя задача была лишь отшлифовать эти качества, направить их, дать им форму.

Рюрик покачал головой:

— Ты дал мне гораздо больше, чем просто наставления. Ты научил меня видеть дальше сегодняшнего дня, понимать людей, искать мудрые решения вместо простых. Без тебя я был бы всего лишь ещё одним воином, ищущим славы и добычи.

— Ты недооцениваешь себя, — возразил Виктор. — Но сейчас не время для таких разговоров. Тебе нужно сообщить Синеусу о смерти брата, подготовиться к поездке в Изборск. И, — он слегка улыбнулся, — дождаться ответа от Хельги.

Рюрик кивнул, но не спешил уходить:

— Синеус болен серьёзнее, чем показывает, — тихо сказал он. — Лекари говорят, что это не просто хвороба, а что-то более глубокое. Словно сама жизнь покидает его.

Виктор нахмурился. Он замечал признаки болезни у среднего брата, но не думал, что дело настолько серьёзно.

— Я посмотрю его сегодня же, — пообещал он. — Возможно, я смогу помочь. У меня есть знания о лечебных травах, которых нет у местных лекарей.

Рюрик благодарно кивнул, но в его глазах Виктор видел сомнение. Они оба знали, что некоторые болезни не поддаются лечению никакими травами и заговорами. Иногда судьба предначертана, и даже бессмертный не в силах изменить её ход.

— Я должен идти, — сказал наконец Рюрик. — Нужно поговорить с Синеусом, а потом заняться пленными.

Виктор кивнул:

— Иди. А я останусь здесь ещё немного. Люблю рассветы... Они напоминают мне, что в мире всегда есть надежда на новое начало.

Когда шаги Рюрика затихли на лестнице, Виктор глубоко вздохнул и снова повернулся к восходящему солнцу. На его лице появилось выражение, которое он никогда не позволял себе в присутствии других, — выражение глубокой, почти бесконечной усталости.

Сколько рассветов он встретил за свою долгую жизнь? Сколько правителей видел восходящими на трон и сходящими в могилу? Сколько государств наблюдал рождающимися из хаоса и вновь погружающимися в него?

Рюрик был особенным. Виктор чувствовал это с самого начала, когда нашёл маленького мальчика среди обломков сожжённого поселения. В его глазах, даже тогда, сквозь страх и боль, светилось нечто большее — воля и понимание, редкие в столь юном возрасте. Именно поэтому Виктор решил остаться, учить, направлять. И теперь, спустя годы, он видел результаты своего труда — сильного правителя, закладывающего основы державы, которой суждено пережить века.

Но вместе с гордостью за ученика приходило и знакомое чувство отстранённости. Его время в этих землях подходило к концу. Рюрик уже не нуждался в постоянном руководстве, он стал тем, кем должен был стать. А для Виктора это означало лишь одно — пора двигаться дальше, искать новые места, новых людей, новые задачи.

— Я чувствовал, что найду тебя здесь.