— Гонец принёс важные вести? — спросил он, не оборачиваясь.

Рюрик подошёл и встал рядом, тоже глядя на рассвет:

— Да. Весть о смерти Трувора.

Виктор медленно повернулся к нему. Смерть младшего из братьев была ожидаема — уже несколько месяцев приходили тревожные вести о его болезни. Но всё равно эта новость принесла боль.

— Как это случилось? — тихо спросил он.

— Лихорадка, — ответил Рюрик. — Начался жар, бред... Через четыре дня всё было кончено. Он умер, держа в руке свой меч, как настоящий воин.

Виктор кивнул. Трувор был самым воинственным из трёх братьев, самым вспыльчивым, но и самым преданным. Смерть от болезни, а не в бою казалась насмешкой судьбы над таким человеком.

— Ты уже сказал Синеусу?

— Нет ещё, — покачал головой Рюрик. — Хотел сначала поговорить с тобой. Синеус и так нездоров в последнее время, эта весть может сильно повлиять на него.

Виктор снова кивнул. Средний из братьев всегда был самым чувствительным, несмотря на его деловую хватку и рациональный ум. Смерть младшего брата могла подкосить его.

— Тебе придётся отправиться в Изборск, — сказал Виктор после паузы. — Принять власть над землями Трувора, успокоить людей, убедиться, что всё в порядке.

— Я знаю, — ответил Рюрик. — Как только закончим с восстановлением Ладоги, я отправлюсь туда. Через две, максимум три недели.

Они помолчали, глядя, как встаёт солнце. День обещал быть ясным и тёплым, одним из тех редких дней ранней осени, когда ещё чувствуется летнее тепло, но уже видно приближение зимы.

— Трувор был хорошим человеком, — наконец сказал Виктор. — Порывистым, иногда резким, но честным и храбрым. Он достойно нёс свою службу и оставил после себя крепкую власть в Изборске. Это немало.

— Да, — кивнул Рюрик. — Он прожил недолго, но успел многое сделать.

В его голосе Виктор услышал не только скорбь, но и понимание — понимание хрупкости человеческой жизни, быстротечности времени. Осознание, что даже самые близкие люди уходят, оставляя после себя лишь воспоминания и дела свои.

— Я думал о смерти этой ночью, — вдруг сказал Рюрик. — Когда мы шли на лагерь свеев. Думал о том, сколько раз был близок к ней. И о том, что однажды она всё-таки настигнет меня, как настигла Трувора.

Виктор промолчал. Что он мог сказать? Для него, бессмертного, смерть была чем-то далёким, почти абстрактным. Он видел, как умирали тысячи людей — от старости, от болезней, от ран. Видел, как имена героев превращались сначала в легенды, потом в мифы, а затем и вовсе забывались. И всё же, каждый раз, когда он терял кого-то близкого, боль была свежей и острой.

— Я сделал предложение Хельге, — неожиданно сменил тему Рюрик.

Виктор поднял бровь:

— И что она ответила?

— Ещё не ответила, — сказал Рюрик. — Ей нужно время подумать. Это... неожиданно для неё.

— Но не для тебя, — заметил Виктор. — Ты давно об этом думал.

— Да, — признался Рюрик. — Она не похожа ни на одну женщину, которую я встречал. Умная, храбрая, независимая. Понимает и северные, и местные обычаи. Говорит на нескольких языках. И к тому же прекрасна.

— Ты забыл упомянуть главное, — мягко сказал Виктор. — Она любит тебя. Это видно по её глазам, когда она смотрит на тебя.

Рюрик слегка покраснел — редкое зрелище для человека, привыкшего командовать и принимать трудные решения:

— Ты думаешь, она согласится?