– Что там? - вскинулся Гэндальф.

Пиппин, замирая, сознался и даже в темноте разглядел гневносверкавшие глаза мага.

– Туковская дурость! - с досадой проворчал Гэндальф. - Когдаты сообразишь, наконец, что мы не на прогулке? В следующий раз прыгай туда сам,меньше хлопот будет! А теперь - тихо!

Несколько минут стояла тишина, а потом из глубины сновапришел звук. Теперь это были слабые удары: «том-тап, тап-том», эхо повторилоих, и снова раздалось: «тап-том, том-тап, тап-тап-том». Это напоминало слабыебеспокойные сигналы, но больше они не повторялись.

– Либо я никогда раньше не слышал ударов молота, либо этоони и есть, - убежденно произнес Гимли.

– Да, похоже, - согласился Гэндальф. - Ох, не нравится мнеэто. Может, конечно, дурацкий камень Перегрина здесь и ни при чем, но вполневозможно, он разбудил что-то, чего лучше бы не беспокоить. Я вас очень прошувсех, - сердито сказал маг, - поменьше глупостей! Нам надо отдохнуть. А ты, Пиппин,в награду подежуришь первым, - Гэндальф завернулся в одеяло и замолк.

Несчастный Пиппин уселся в кромешной тьме у двери, но мыслио колодце словно преследовали его. Воображение рисовало лезущих из дыры чудищ,он с трудом сдерживался, чтобы не закрыть ее хотя бы одеялом, но и двинуться вту сторону не смел - ведь Гэндальф не велел. Правда, Гэндальф спит…

Гэндальф не спал. Он глубоко задумался, припоминая малейшиеподробности своего предыдущего путешествия в подгорном царстве и тревожнообдумывая наилучший вариант завтрашнего пути: любой ошибочный поворот могпривести отряд к гибели. Через час он встал и подошел к Пиппину.

– Иди-ка спать лучше, - в голосе мага не чувствовалось нималейшего раздражения. - Мне все равно глаз не сомкнуть, посижу лучше,покараулю.

– Я знаю, в чем дело, - бормотал он, усаживаясь возле двери.- Покурить нужно! Я трубки не доставал от самого Карадраса.

Последнее, что увидел Пиппин засыпая - темный силуэт мага инависший над трубкой нос, высвеченные короткой вспышкой, прикрываемой полойплаща.

Гэндальф разбудил их часов через шесть.

– Пока я тут сидел, - объявил он, - путь определился.Средняя галерея мне не нравится, из левой плохо пахнет, мы пойдем по правой.Будем подниматься.

Еще восемь часов, не считая двух коротких остановок, шли безпомех. Впереди, напоминая блуждающий огонек, качался слабо святящийся кончикжезла. Галерея полого, но неуклонно поднималась. По мере продвижения онастановилась все шире, пол был ровный, без ям и трещин, даже боковых ответвленийпочти не встречалось. Видно, они таки попали на какую-то главную дорогу идвигались куда быстрее, чем прошедшей ночью. Спрямленный пройденный путьсоставил бы не меньше пятнадцати миль, а учитывая всякие повороты и изгибы -около двадцати. Почему-то подъем приободрил Фродо, но ощущение тревоги неотпускало, а сзади, далеко за отрядом, за эхом их шагов, он опять слышалпризрачное «шлеп-шлеп», и оно-то эхом не было.

Переход определялся расстоянием, которое могли пройти безотдыха хоббиты. Пора уже было подумывать о месте для ночевки, но тут стены исправа, и слева внезапно исчезли. Из-за спины тянуло теплым воздухом, а лицохолодила непроглядная тьма. Путники остановились и столпились возле мага.

Гэндальф довольно усмехнулся.

– Я оказался прав, - похвалил он сам себя. - Мы выходим кобжитым местам. До восточной стены недалеко теперь, только мы очень высокоподнялись, куда выше Росных Порогов. Сейчас мы в каком-то большом гроте. Я,пожалуй, рискну прибавить света.

Он поднял жезл. Короткая вспышка заставила отпрянутьогромные тени, высоко над головами высветив свод, опирающийся на мощныеколонны. Зал был пуст, странно поблескивали темные полированные стены. Надругом конце чернели три арки. Большего заметить никто не успел.

– Пока хватит, - проговорил Гэндальф. - В таких залах обычнобывали окна, врезанные в склоны горы, этакие световые шахты, но снаружи - ночь,до утра ничего не определишь. Если я не ошибаюсь, утром увидим свет. Япредлагаю передохнуть. Большая часть пути уже позади.

Заночевать решили в углу зала, где поменьше досаждалисквозняки. Ветерок тянул из восточной галереи. Когда все улеглись, вплотнуюподступили темнота и тишина, особая подземная темнота и глухая ватная тишина.Чувство одиночества, затерянности в этих бесконечных печальных залах,переходах, лестницах охватило хоббитов. Смутно-страшные легенды о Мории,когда-то слышанные на родине, оказались на поверку игрушечными по сравнению смолчаливыми подземными пространствами, хранящими и ужасы, и чудеса настоящие.

– Ну и толпища гномов, должно быть, потрудилась здеськогда-то, - прошептал Сэм. - И каждый хлопотал, как барсук, и хлопотал летпятьсот, если не больше. Ведь скала же! Она же твердая! А зачем? Неужто можножить в этих темных норах?

– Это не норы, - подал голос Гимли. - Это - великое царствои сердце подземного мира. В те времена темноты не было. Свет, великолепие - вотвоспоминания о Мории, оставшиеся в песнях.

Внезапно гном встал и глубоким голосом, мгновенно породившимэхо под сводами, запел.

Был юным мир в тиши времен,

Был лик луны не затенен,

Когда, в величии благом,

Явился Дарин, Первый Гном.

Средь безымянных гор и рек

Бродя один, он их нарек;

Он устремил пытливый взор

В глубины девственных озер,

Где звезды вспыхнули светло,

Короной увенчав чело.

Был светел мир в тиши времен;

Могучи были Нарготронд

И Гондолин, чьи короли

Еще в пучину не ушли.

Был ласков гром, был ветер мил -

В День Дарина был светел мир.

Резной престол его стоял

В чертогах скальных; тронный зал

Венчал златой чеканный свод;

Сплетенья рун хранили вход;

Сиянье Солнца, блеск Луны,

В кристальный свет воплощены,

Не омрачались никогда

В благословенные года.

Там гулкий молот бил в металл

И искр алмазный рой взметал;

Резец искусный в недрах скал

Узор но камню высекал;

Чертог мерцающий хранил

Опал, и жемчуг, и берилл,

И в ночь дышал кузнечный мех,