– Рыцари-грабители. Хамская шайка! Сам Пашко Рымбаба.Его узнали. Нас наверняка бы поубивали, к счастью, господин Зейдлиц на помощьпришел, прогнал подлецов. Во время стычки сам ранение получил, и это вызвало унего жестокую горячку. Клялся, что раубриттерам отплатит, а несомненно слово своесдержит. Зейдлицы – народ памятливый.

Рейневан облизнул губы, продолжая машинально покачиватьголовой.

– Господин Зейдлиц в горячке кричал, что всех ихвыловит и так уделает, умучает, что даже сам чешинский князь Ношак такразбойника Хрена не умучил, ну, того, знаете, который его сына убил, молодогокнязя Пжемка. Помните?

На раскаленного медного коня велел его посадить, щипцами добелого каления раскаленными и крючьями тело рвать. Помните? Ну, по вашим лицамвижу, что помните.

– Мхм.

– Выходит, хорошо получилось, что я мог сказатьгосподину Зеддицу, кто они были, те грабители. Пашко, как я ране сказал,Рымбаба, а где Пашко, там и Куно Виттрам, а где эти оба два, там, верно, иНоткер Вейрах, старый разбойник. Ну и другие там были, тех я тоже господину Зейдлицуописал. Огромнейшая какай-то дубина с глупой мордой, надо думать, спятивший.Второй типчик помельче ростом, этакий горбонос, как глянешь, сразу ясно –мерзавец. И еще хлюстик, парнишка, малость даже на вас похожий, сдается мне… Нонет, что я болтаю, вы юноша благородный, культурной внешности, ну ни дать нивзять – святой Себастьян на картине. А у того по глазам видать – дерьмо.

Рассказываю я, рассказываю, а господин Зейдлиц кааак шикнет!Дескать, знает он этих негодяев, слышал о них, его свояк, господин Гунцелин фонЛаасан, тоже таковых ищет, тех двух – горбоноса и хлюстика, за нападение,которое они в Стешгоме учинили. Это ж надо, как судьба-то переплетается.Удивляетесь? Погодите, сейчас еще лучше будет, вот уж тут-то будет чемуудивляться. Я уж совсем было собрался из Зембиц выезжать, а тут мне слугадоносит, что кто-то вокруг воза крутится. Притаился я и что вижу? Тот самыйгорбонос и тот самый дублинский идиот! Чуете! Ну, какие ловкие мерзавцы!

Колектор аж слюной захлебнулся от возмущения. Рейневан кивали сглатывал слюну.

– Тогда я что есть духу, – продолжалсборщик, – к ратуше, уведомил, подал донесение. Уж их там, наверно,поймали, уж их в узилище мастер на кол натягивает. А соображаете, в чем тутвопрос-то? Два этих стервеца с тем третьим, хлюстиком, не иначе как дляраубриттеров шпионили, давали знать банде, на кого засаду устраивать. Испугалсяя, уж не меня ли где на дороге дожидаются, уведомленные. А эскорт мой, каквидите, менее чем скромный! Все зембицкое рыцарство предпочитает турнир, пиршество,игры, тьфу, танцы! Страх подумать, и жизнь мне мила, да жаль, если вграбительские руки попадут эти пятьсот с лишним грошей… Ведь на святое делопредназначенные.

– Ну конечно, – добавил голиард, – жаль! Иясно, что на святое. На святое и доброе, а они не всегда в паре идут, хе-хе.Вот я господину колектору посоветовал избегать главных дорог, а втихую, лесами,прошмыгнуть, шах-мах, в Бардо.

– И пусть нас, – колектор возвел глазагоре, – опекает Господь Бог. И патроны налоговых сборщиков, святые Адаукти Матфей. И Матка Боска Бардская, чудами славящаяся.

– Аминь, аминь! – закричали, услышав имя БожьейМатери, идущие рядом с возом паломники с посохами. – Хвала тебе,Наисветлейшая Дева, покровительница и защитница.

– Аминь! – воскликнули хором идущие по другуюсторону телеги Меньшие Братья.

– Аминь, – добавил фон Штетенкорн, а дурнушкаперекрестилась.

– Аминь, – заключил колектор. – Святое место,господин Хагенау, говорю вам, Бардо. Видать, полюбилось Божьей Матери? Знаете,кажется, она снова на Бардской горе объявилась. И снова плачущая, как тогда, всороковом годе. Одни говорят, мол, это предвестье несчастий, кои вскоре падутна Бардо и всю Силезию. Другие утверждают, что Божья Матерь плачет, ибо схизмаширится. Гуситы…

– Вам, понимаете, всюду, – прервал голиард, –гуситы видятся и ересь чудится. А не кажется ли вам, что Пресвятая Дева можетплакать совсем по другой причине? Может, у нее слезы льются, когда она смотритна священников, на Рим?

Когда видит симонию, бесстыжую распущенность, воровство?Вероотступничество и ересь, наконец, ибо чем же, если не еретичеством, являетсяповедение вопреки Евангелиям? Может, Божья Матерь плачет, видя, как священныетаинства становятся фальшью и игрищами шарлатанов? Ибо их вещает жрец,погрязший во грехе? Может, ее возмущает и смущает то, что смущает и возмущаетмногих, почему, например, папа, будучи самым богатейшим из богатых, возводитхрам Петров не на свои деньги, а на деньги нищенствующих бедняков?

– Ох, умолкли бы вы лучше…

– Может, плачет Матка Боска, – не дал заткнутьсебе рот голиард, – видя, как вместо того, чтобы молиться и жить вблагочестии, священники рвутся на войну, в политику, ко власти? Как они правят?А к их правлению прекрасно подходят слова пророка Исаии: «Горе тем, которыепостановляют несправедливые законы и пишут жестокие решения, чтобы устранитьбедных от правосудия и похитить права у малосильных… чтобы вдов сделать добычеюсвоею и ограбить сирот».[334]

– Да уж, – криво усмехнулся колектор, –резкие слова, резкие, милостивый господин Раабе. А сказал бы я, что и к вамсамим можно их применить, что вы и сами не без греха. Рассуждаете как политик,чтобы не сказать как священник. Вместо того что вам следует: придерживатьсялютенки, рифмы и пения.

– Рифмы и песни, говорите? – Тибальд Раабе снял слуки лютню. – Как пожелаете!

Королевские попы —

антихристы из толпы.

Сила их не от Христа,

а от папского листа!

– Вот зараза, – проворчал, оглядываясь,колектор. – Уж лучше б вы говорили.

За твои, Христос, раны

дай нам правых капелланов,

чтобы ересь извели

и к Тебе нас привели.

Ляхи, немцы, весь народ —

коль сомненье вас берет,

знайте: как волну прилив,

правду вам несет Виклиф!

– Правду несет, – машинально повторил про себязаслушавшийся Рейневан. – Скажите правду. Где я уже слышал эти слова?

– Достанется вам когда-нибудь, господин Раабе. Будетеще на вашу голову горе за такие припевки, – тем временем кисло говорилколектор. – А вам, братишки, удивляюсь: как вы можете все это так спокойнослушать.