— Я и придумала…

Иона близко придвинулся к ней и коснулся рукой ее волос.

— Нет. Ты не придумала. Пещера действительносуществует. И люди в ней тоже существуют.

— Как можно… О чем ты говоришь?

— О том, что я верю тебе. А если кто-то верит человеку,значит, он уже не сумасшедший… И давай-ка спать. Завтра у нас будет трудныйдень…

* * *

Звягинцев проснулся среди ночи.

Обычно вот так просыпаться и пялиться в стену его заставлялрадикулит. Но сейчас радикулит находился в оплачиваемом отпуске, и по всемпоказателям Звягинцев должен был проспать как минимум до семи утра: контрольноевремя всех отставных капитанов милиции.

Но сейчас на будильнике было только три.

«Старею, — подумал Звягинцев, — старею, старею…»Скоро бессонные ночи будут длиннее. И вся прожитая жизнь запросто уместится вкаждой из них. Он разобьет свою жизнь на отрезки и будет просматривать ее на ночномсеансе, как какое-нибудь второсортное кино киностудии Довженко. Да, именно так.«Есть плохое кино, есть очень плохое кино, а есть кино киностудии Довженко»,как любил шутить его сослуживец Лодейников, умерший от рака гортани в 1983году.

А вообще нужно меньше жрать на ночь. Телячьи почки, рагу изовощей и четыре банки пива в одиннадцать часов вечера — это чересчур даже дляего ста сорока килограммов.

«С завтрашнего дня только кефир и обезжиренныйтворог», — с тоской подумал Звягинцев.

Под жалобные всхлипы кровати он повернулся на другой бок, носон все равно не шел. Подлый генерал-майор не ко времени открыл оперативноесовещание, и присутствие на нем Звягинцева было обязательным.

В бога душу мать, почему у него из головы не идет этадевчонка?

Все образовалось, опергруппа приедет, как только кончитсябуран, Звягинцев же сделал все от него зависящее, чтобы максимально облегчитьее существование. Он на блюдечке преподнесет убийцу какому-нибудь хмуромумайору и получит за это прочувствованное пожатие руки. Эксперт снимет отпечаткис ножа (Звягинцев не сомневался, чьи это будут отпечатки), и Ольгу Красинскуюувезут в областное управление.

Ее обвинят в умышленном убийстве, направят на экспертизу ипризнают невменяемой. Ее окончательно искалечат в психушке, и ее роскошныечерные волосы поблекнут, выцветут и покроются сединой, как покрываются инеемсосны вокруг ее коттеджа.

Почему-то эти волосы Звягинцеву было жалко больше всего.

Волосы, вот что бросалось в глаза, вот что составлялольвиную долю красоты Ольги. Должно быть, она ухаживает за ними, как ухаживаютза ребенком, она знает толк в этом ухаживании: настой ромашки, дорогие шампуни,кондиционеры и прочая, прочая…

Нет, заснуть все-таки не удастся.

Звягинцев сел в кровати и включил ночник. Через минуту насвет божий была извлечена панацея от всех звягинцевских бед — «Колыбельная дляежика».

Никаких гаданий, приказал сам себе Звягинцев, покойныйВолодя еще ни разу не был на его стороне, все его пророчества были далеки отистины.

Никаких гаданий.

Никаких. Тринадцатая страница, тринадцатая строка сверху.

Проклиная себя за малодушие, Звягинцев открыл тринадцатуюстраницу.

«Лисенку оказалось несложно выдать себя за ежика. Шапочка изсосновых иголок, похожих на иголки ежика, сделала свое дело. Теперь можно былобезнаказанно шалить, а всю вину, в случае чего, свалить на товарища».

Прочтя эти невинные детские строчки, Звягинцев почувствовал,как заколотилось его сердце. Только этого не хватало!

Закрыть.

Закрыть немедленно Володину книгу и перестать ее использоватькак карты Таро, как ведические руны, как гадание на кофейной гуще. Закрытькнигу, потому что дело об убийстве Шмаринова уже закрыто. Виновные изобличены,они чистосердечно признались в содеянном и не стали мешать правосудию.

Но ведь признание вины еще не является доказательствомпреступления.

Почему он не может до конца поверить в виновность этойдевчонки? Неужели только потому, что ему симпатично ее растерянное лицо, еечерные волосы? Черные волосы, мимо которых не пройдешь… Звягинцев яростнозачесал в паху, благо никто этого не видит и не станет делать ему замечания.

Мимо которых не пройдешь.

Черные волосы, вот что отметил портье. Черные волосы,дымчатые очки и ярко-голубой комбинезон с белыми вставками — это сразубросается в глаза. Не так давно они приехали, чтобы примелькаться. Они жили вкоттедже, редко появлялись в гостинице, и Серый в лучшем случае мог уловитьобщий абрис Ольги Красинской. Черные волосы — вот доминанта ее образа.

Ничего не поделаешь, отправляться на совещание кгенерал-майору все-таки придется.

Мозг Звягинцева судорожно работал, набирая обороты.

Во всей этой ясной при свете дня истории было что-то такое,что смущало его. Сомнения, которые было так легко задвинуть под натискомнеопровержимых фактов и неопровержимых улик, с новой силой овладели им.

Марк.

Конечно же, Марк.

Нужно попытаться переступить через Ольгу Красинскую ивсерьез заняться Марком, любящим мужем, самоотверженно пытающимся защититьжену.

Но так ли уж самоотверженно?

Почувствовав не ко времени приближающуюся жажду, Звягинцевпотянулся за пивом. И, влив в глотку полторы банки, принялся размышлять.

Он впервые познакомился с Красинскими при довольно странныхобстоятельствах. Пропавшая на ночь и счастливо найденная Ольга утверждала, чтовидела некую пещеру с замороженными в ней людьми. Это, конечно, бред, хотя и имстоило бы заняться. Он и начал заниматься — и занимался до тех пор, пока неподоспело убийство бизнесмена.

Но Марк, он мог сказать Звягинцеву все, что угодно: что егожена переволновалась, что она была не в себе. Он сказал это, но поместилсказанное в странный контекст — с самого начала он дал понять Звягинцеву, чтомать его жены была душевнобольной и покончила жизнь самоубийством. Он виделЗвягинцева первый раз в жизни и рассказал ему об этом, хотя никто не требовалот него таких душещипательных подробностей.

Марк — гордый человек. Это ясно сразу, стоит толькопосмотреть на его надменное лицо. Стал бы такой человек афишировать тайны своейсемьи и рассказывать о них первому встречному? Нет, не стал бы, если бы…

Если бы не преследовал какой-то умысел.

Итак, с самого начала он засвечивает жену как потенциальнуюсумасшедшую. Насчет этого ни у кого не может быть никаких сомнений. А тут ещеистория с ледяным городком…

Тоже весьма странная, если учесть, что ее свидетелями былитолько двое — Запесоцкая и Ольга… Впрочем, Ольга никакая не свидетельница, онаничего не помнит, о событиях можно судить только со слов Запесоцкой.Единственный неопровержимый факт — разрушенные скульптуры, и больше ничего…