— Ты всегда будешь моей женой. — Марк обнял ее исильно прижал к себе. Он делал это тысячи раз за два с половиной года ихсовместной жизни. И впервые она не ответила на его объятия.

— До свидания, кара! — Прощай, Марк.

Отделившись от Марка, она подошла к охранникам и Звягинцеву,уже ожидавшим ее. Марк долго смотрел ей вслед, но она даже не обернулась.

* * *

Она сказала Марку, что не готова, только лишь в утешение.

Она готова.

После правды о том, что произошло, она не может больше жить.

Милый Марк, она теперь так и не узнает, понял ли он ее насамом деле или действительно решил, что снотворное ей нужно только для того,чтобы хотя бы на время забывать об убийстве отца. В соседней комнате двоеохранников дуются в карты. Дуться в карты — это их единственный недостаток.

В остальном это симпатичные, недалекие и довольно деликатныепарни. Они не докучают ей, не рассматривают ее, как дикого зверя, посаженногона цепь, они стучатся, прежде чем войти в комнату (справедливости ради нужно сказать,что делают они это не очень часто). Они спрашивают ее, хочет ли она поесть,ведь даже приговоренный к смерти имеет право на завтрак перед электрическимстулом, веревкой или пулей в затылок.

Приговоренный к смерти.

Она тоже приговорена.

Марк не соврал: он действительно спрятал снотворное в ихлыжной сумке, во внутреннем кармашке для очков, там и сейчас лежат егогорнолыжные очки — «Turbo C.A.M.», 134 доллара за штуку. Таблеток нитразепамагораздо меньше, чем долларов, отваленных за очки: тридцать пять штук.

Но теперь, глядя на них, она надеется, что они спасут ее отнее самой.

Она убийца.

Убийца раскладывает таблетки в кружок, строит их рядамишесть на шесть (одной таблетки все равно не хватает), вытягивает в одну линию,сооружает из них эллипс, квадрат и пирамиду. В предчувствии смерти можнозаняться геометрией.

Геометрией, в которой все параллельные прямые сходятся водной точке.

В этой точке она убила своего отца.

Самое страшное, что она не чувствует в себе той черной,безжалостной половины, которая могла совершить все это.

Неужели ее глаза источали гнев, неужели ее слова источалиярость, неужели ее руки взяли нож и убили?

Она до сих пор чувствует на них кровь отца.

Она убийца. Отцеубийца.

Отцеубийство карается по всем законам — по божеским и человеческим.Она не должна жить. Парни, расписывающие пульку за стеной, должно быть, думаюттак же. Парни, люди толстого Звягинцева. Сам Звягинцев не в счет.

Он оказался славным человеком, он даже не боялся ее, он недавал волю справедливому гневу: единственным чувством, которое двигало им, былочувство сострадания. К молодой, красивой, преуспевающей женщине, котораянеожиданно для себя оказалась поделенной на две части. На добро и зло…

«Но ведь та Ольга, которую я не знаю и которую непомню, — она ведь тоже собиралась уничтожить зло».

Она так и говорила — той полуслепой женщине, которую избила,тем фигурам из льда, которые уничтожила: «Зло должно быть наказано!»

Ольга даже застонала от невозможности проникнуть в логикубезумной половины своей души. Интересно, какая табличка висит при входе на нее?«Посторонним вход воспрещен»? Или — «Осторожно, идут ремонтные работы»? Или —«Свободных мест нет»? Или — «Не входи! Убьет»… Ведь существует какая-то логикадаже в ярости, даже в покушении на убийство. Даже в убийстве…

Почему эта грань перехода в безумие всегда ускользает отнее: ведь можно же научиться жестко ее фиксировать?

Психиатры могли бы многое порассказать по этому поводу.

Жаль, что она не услышит их рассказов.

Ольга снова выстроила розоватые таблетки в квадрат:розоватые, овальные, с выдавленной английской буквой F на брюшках. Интересно,почему F, если они называются «Нитразепам»? Впрочем, какое это имеет значение,F даже лучше, больше соответствует моменту. F, freedom, свобода. Именно так,скоро она будет свободна… Может быть. Иона спас бы ее…

Теперь, на пороге собственной смерти, когда стоит толькотолкнуть дверь и войти, она может себе признаться.

Иона волнует ее.

Волнует так, как никогда не волновал Марк. Нет, это было быне правдой, это было бы нечестно по отношению к мужу.

К Марку она всегда испытывала настоящее влечение и — изредка— настоящую нежность. Он был слишком хорош для нее, слишком целен даже в своейлюбви, слишком правилен.

Его страсть всегда была страстной, только и всего, никакихполутонов: только рациональное белое и практичное черное, офисный евростандарт.Его страсть не знала настроений, она не знала перепадов температуры, она незнала усталости. Хотя иногда так сладко бывает устать от страстей. Иона —другое дело. Иона — дикий мальчишка, дикий зверь, а звери иногда устают изализывают раны… Иона, с которым она бы хотела… Боге ним — с тем, что онахотела. Теперь это уже неважно.

Сейчас она выпьет таблетки, и все перестанет быть важным.Только у охранников будут маленькие неприятности.

Но больше, чем на полчаса, разнос не затянется. Они будутмолча смотреть на орущего Звягинцева, и глаза их подернет влага: «Плачь больше,карта слезу любит», первое правило.

Выслушав тезисы о том, какие они кретины и раздолбай,охранники снова вернутся к своим преферансным заповедям:

«Под вистующего с тузующего», «Под игрока — с семака», «Ходанет — ходи с бубей»…

Хода нет — ходи с бубей.

Но ход есть. Очень хороший ход.

Нужно попросить у охранников стакан воды, чтобы запить своюсобственную смерть.

…В углу неожиданно пискнул «ноутбук». Странно, что Марк неотключил его. И не забрал с собой, как «дипломат» с документами, — аоставил здесь. «Ноутбук» — последнее напоминание об их совместной жизни, пустьон и остается последним напоминанием.

Ольга вздрогнула и тотчас же успокоила себя: Марку опятьпришла электронная почта, все-таки он много работает, и работает на износ, надобы…

Она тотчас же окоротила себя: теперь Марк сам будетразбираться со своей жизнью.

Но принять сообщение все-таки стоит. Это последнее, что онаможет сделать для Марка. Она терпеть не может работающего вхолостую компьютера,она всегда выключает его, она очень аккуратна в этом смысле, почти нетерпима, иМарк всегда посмеивается над этой ее нетерпимостью. И если уж она прошляпилаработающий «ноутбук», то, так и быть, примет сообщение… Из той жизни, где ещене знают, что ее отец, глава крупной фирмы, мертв…

Мертв, и это сделала она.