— Ты мне угрожаешь?

— Предупреждаю. Хотя, может быть, в этом естьрациональное зерно: у тебя есть шанс стать свидетелем.

— Свидетелем чего?

— Моего безумия. Если тебе повезет, ты увидишь, как ононаступает. Мне не удалось этого ни разу.

— А твоему мужу?

Он решительно избегал имени «Марк», решительно и осторожно —так обычно избегают встречи с гюрзой в туркменской пустыне.

— При чем здесь мой муж?

— Ведь это он должен был быть рядом с тобой. Он, а нея.

Вот оно что! Даже сейчас, сломленная и обвиненная вубийстве, она является яблоком раздора в тайной ненависти двух братьев,разменной пешкой в их игре. Иона сделал это не для того, чтобы спасти ее. Онсделал это не ради нее самой. Он сделал это в пику брату. Если милый Марк, доконца пытавшийся защитить жену, признал ее сумасшедшей, то Ионе сам бог велелсчитать ее вменяемой. Ольга закрыла глаза: сейчас накатит волна уже ставшейпривычной ярости. Она теряла контроль над собой и по менее значительнымповодам. Но, как ни странно, волны не последовало.

Полный штиль.

Только легкая горечь от того, что Иону гораздо большеинтересует его брат, чем жена брата.

— Что ты хочешь этим сказать? — спросила она.

— Он ведь отошел в сторону, правда? Позволил имзапереть тебя в доме и приставить к тебе охранников.

— Это не правда. Я сама настояла на этом. Марк нехотел…

Он просил меня…

— А когда ты ему отказала, он не стал настаивать, ведьтак?

Она была вынуждена согласиться.

— Интересно, что бы ты сделал на его месте? — Этобыл провокационный вопрос.

«Что бы ты сделал на его месте» — означало наличие близкихотношений, ночи, проведенные вместе, два с половиной года супружества, Венецию,Москву, дружеские вечеринки, бог знает что еще. Они братья, Ольге даже фамилиюменять не пришлось бы, только у ее мужа было бы другое имя — Иона.

Замечательное имя, нужно сказать.

— Так что бы ты сделал на его месте? — сноваповторила она.

— Я не поверил бы ни одному обвинению. Я не поверил быв твое безумие.

— И наплевал на очевидные факты?

— Какие факты?

Бедный Иона, может быть, ты чего-то не понимаешь? Манана,протягивающая любящие руки из прошлого, убитый отец, провалы в памяти… Кошмары,галлюцинации, ледяная пещера; лед, преследующий ее… Путаясь и сбиваясь, онарассказала ему все — все с самого начала: от пророчества цыганки в аэропорту досообщения, полученного по электронной почте: «чти патара гогония»…

Когда она закончила рассказ, первые поленья в каминепрогорели, и Иона подкинул в его пасть очередную порцию.

А потом повернулся к обессилевшей Ольге и крепко ухватил ееза руки.

— Я думал над этим. Я думал все дни и понял, что ничемуне верю. Посмотри на свои руки. Не бойся, посмотри! Неужели ты веришь, что онимогли убить отца? Неужели ты чувствуешь это? Тело всегда хранит информацию, ееможно считать. То есть ты можешь не знать всех слов, но смысл уловишь точно.Что говорят тебе твои руки? Мы зарезали человека? Ведь это же не так!Прислушайся к ним…

Ольга закрыла глаза. Действительно, не было никакихощущений, даже смутных. Ее руки молчали.

— Ты не понимаешь, Иона. Ты пытаешься взывать к рукамОльги Красинской, которые ни в чем не виноваты. Но ведь есть еще другая ееполовина, и эти руки тоже принадлежат ей.

— Ну что за чушь! — Он даже рассердился. —Почему тебя все время хотят убедить в наличии этой второй половины?

И почему ты этому веришь?

— Я ударила ни в чем не повинную женщину. Я не помнюэтого, но она помнит.

— Она так хорошо знала тебя? Я несколько раз видел ее,она почти слепая… Может быть, она вообще придумала это…

Теперь пришла очередь Ольги смеяться.

— Чушь говоришь ты! Зачем ей было придумывать? Поверь,это не самая удачная история с точки зрения воображения.

— С точки зрения воображения — может быть. Но с точкизрения преступного умысла — вполне.

Господи, о чем он говорит?

— Какой преступный умысел. Иона? Я никогда не виделаэтой женщины раньше, мы перекинулись парой слов в туалете, только и всего.

— Я не говорю, что это ее преступный умысел.

— Тогда чей?

Иона молчал. Ему нечего было сказать.

— Вот видишь, тебе даже нечего сказать.

— Послушай, а до этой поездки… До этой поездки в горы стобой было что-нибудь подобное?

— Никогда.

— Но стоило тебе только приехать сюда, как началисьнапасти. Тебе не кажется это странным?

— Ты забываешь о моей матери, — эти слова далисьей с трудом. — Если это сидело во мне, рано или поздно оно должно былопроявиться.

— Но почему именно сейчас? Не раньше и не позже?

— Это просто цепь случайностей…

— Цепь случайностей? Я еще могу поверить в одну,отдельно взятую случайность. Но цепь случайностей — это уже чей-то злой умысел.

— Чей? — снова спросила она.

И снова он промолчал. Но теперь это было другое молчание.Молчание знающего человека.

— Скажи, может быть, тебе нравится прикидыватьсясумасшедшей? Может быть, это греет твою душу?

— О чем ты говоришь?

— Тогда почему ты так легко сдалась? Почему ты Не сталасопротивляться?

— Как я могу сопротивляться очевидному?

— Очевидному для кого? Для твоего мужа? Для жены твоегоотца? Для старого козла Звягинцева? Для полуслепой женщины? Для дурака-портье?

— А разве этого не достаточно? — горько спросилаона.

— Нет.

— Что же еще нужно?

— Ты помнишь, с чего все началось?

— С цыганки в аэропорту…

— Нет. Цыганка тут ни при чем. Цыганка просто еще раздоказала, что на свете существуют ясновидящие. Это научно доказанный факт. Я одругом. Вспомни, когда твоим словам перестали верить, когда все посчитали, чтоты страдаешь галлюцинациями? И прежде всего ты сама так посчитала. Говори,когда?

— Пещера, — медленно сказала Ольга.

— Да. Пещера, — казалось, он дажеобрадовался. — Ты хотела доказать, что действительно что-то видела. Пустькак повторение твоих ночных кошмаров. И кое-кто… Кой черт кое-кто — твой муж,вот кто… Он уцепился за эту мысль. Как можно доверять женщине с такойнаследственностью? Она больна, вот и вся недолга. Если бы пещеры не было, еенужно было придумать.