— Есть другое предложение, — сказал Петухов. — Я разыщу будку путевого обходчика, хозяина за шкирку и сюда. Стас потолкует с ним по душам, вызнает, что нужно.

— Нет, не годится. Обходчика ты, конечно, сцапаешь, приведешь. Расспросим мы его, кое-какие сведения получим, допустим, даже исчерпывающие. А что потом с пленным делать? Мало-мало кантами? Пулю ему?

— Да ты что, старшина?!

— А гарантируешь, что твой обходчик в полицию не побежит?

— Ручаться можно за печь — ее не унесут…

— Вот то-то и оно. Вариант отпадает. Но на железку ты, Костя, пойдешь. Вместе со Станиславом. Разберетесь вдвоем.

— Слушаюсь, командир! Пошли, Стас!

— Отставить!

Обстоятельно проинструктировав обоих, Данченко приказал выходить перед рассветом, когда сгустится сумрак, а люди досматривают последние сны. Брать «языка» старшина запретил.

— Ваша задача — установить направление движения поездов. Потом затаитесь вблизи полотна, назад вернетесь, когда стемнеет. Денек предстоит трудный. Не вздумайте где-нибудь заснуть, накроют вас, как утят шапкой.

— За кого ты нас принимаешь, старшина?! — весело возмутился Петухов. — Не маленькие. Сделаем все как надо.

«Нас!» Лещинский довольно улыбнулся, пограничники понимали, что испытывает переводчик, Говорухин в душе посочувствовал ему, но вслух не высказался. Данченко, наоборот, счел необходимым выложить всю правду.

— Поймите нас правильно, Станислав. Положение, сами видите, сложное, один неверный шаг — и конец. Обстоятельства иной раз вынуждают поступать не так, как хочется. Вы человек умный, поймете…

— Приказы не нуждаются в разъяснениях, Петр. Их выполняют.

— Это не приказ. Просьба.

Весь день разведчики пролежали в зарослях под насыпью. Вернулись после полуночи, Петухов бойко доложил:

— Гвардейский порядок, старшина! Результаты весьма любопытные.

— А вы что скажете? — Данченко посмотрел на Лещинского.

— Кое-какие соображения у меня есть. Но перед тем как их излагать, хотелось бы познакомиться с нашим маршрутом.

Данченко насторожился:

— Зачем? У вас было конкретное задание, при чем здесь маршрут?

— При том, что его, возможно, придется менять. Ведь вы надеетесь уехать с каким-нибудь эшелоном, не так ли?

— Допустим.

— Путь к советской границе из отправной точки движения — Харбина, учитывая специфику нашего положения, систематически возникающие все новые трудности, различные осложнения, грозит растянуться на многие месяцы. Давайте попробуем его сократить. Кстати, это ваша мысль, Петр, на приоритет я не претендую, просто догадался, зачем понадобилось читать таблички на вагонах. Скажу прямо — замысел фантастический, впрочем, с моим мнением считаться не обязательно. Итак, вернемся к маршруту. Господин Чен и его друзья, составляя этот маршрут, исходили, как мне кажется, не только из добрых побуждений. Реалистично оценивая наши скромные возможности, они проложили маршрут по малонаселенным районам, учли военно-политическую обстановку данной местности, это, конечно, ценно, но даже столь осведомленные люди, как господин Чен Ю-Лан и его коллеги, не способны все предвидеть, учесть детали, а они могут сыграть зловещую роль. Мелочей в нашем деле нет. Ситуация постоянно меняется. Не прекращаются боевые действия между японцами, красными китайцами, националистами-гоминьдановцами. Не исключено, что мы находимся в районе постоянно конфликтующих между собой местных полуфеодальных формирований, многочисленные банды изменчивы, как ветер: сегодня служат одним, завтра другим. Тем, кто больше заплатит. И все они не преминут с нами расправиться.

— Что вы предлагаете, Станислав? Предположим, я покажу вам схему Чена…

— Это поможет мне сделать важные выводы.

— Нельзя ли конкретнее?

— Пожалуйста. Пассажирские поезда идут на север. Туда же следуют многочисленные товарные составы. В свое время я достаточно поездил по Северо-Восточному Китаю и неплохо изучил местные железнодорожные линии. Все это позволяет надеяться, что я смогу внести в наш маршрут некоторые коррективы.

— Стоп, стоп! — вмешался Петухов. — Не спеши к тетке в камыши. Чен практически обеспечил нам относительную безопасность движения, а что сулит в этом смысле новый маршрут? Ты уверен в его безопасности, Стас?

— Увы, Костя. Гарантировать что-то в Китае не могут даже императоры — маньчжурский Пу-И и японский Хирохито.

Поколебавшись, Данченко решился, зажег фонарик, Лещинский, внимательно изучив схему, вернул ее старшине.

— Отдаю должное составителям, избранное ими направление возражений не вызывает, Хулань–Тели[233] — оптимальный вариант. Маршрут проложен параллельно железной дороге, выбор правильный. И все же маршрут можно и должно улучшить. Отсюда есть ветка на Уин, очаровательное местечко в горах неподалеку от китайско-советской границы.[234] Грешно упускать такую возможность. Если удастся воспользоваться услугами железнодорожного транспорта мы окажемся на границе значительно быстрее.

— Правильно! Купим билеты, займем купе в международном вагоне, раздавим бутылочку шампанского… Блеск!

— Иронизировать не стоит, Костя. Лучше обсудите мое предложение, отвергнуть его всегда успеете.

— Подумаем, — сказал Данченко. — Дело серьезное, ошибаться нельзя.

Размышлял старшина долго, для этого даже рискнул задержаться на сутки, раньше такого не случалось: соблюдая предельную осторожность, путники дважды на одном месте не дневали. Теперь, покинув обжитый овраг, они обосновались в роще. Говорухин тронул выбеленное изморозью деревце, разворошил присыпанные снегом палые листья, сплюнул:

— Жидковат лесок, командир. Просматривается насквозь, ям нет, хвороста кот наплакал. А железка — рядом.

— Придется денек померзнуть, Пиша. Зато поезда здесь, поднимаясь на уклон, замедляют ход. Место перспективное.

Приказав всем отдыхать, Данченко примостился за расщепленным пнем, наблюдая за железной дорогой. Петухов старшину одобрил: скитания порядком надоели, и если оставшееся расстояние проехать на поезде… Говорухин думал иначе: пешком идти значительно дольше, зато спокойнее, план Лещинского опасен. Но кадровый пограничник привык доверять командирам: если старшина что-то задумал, значит, дело стоящее. Лещинского охватила апатия: ехать так ехать, пешком так пешком.

Данченко обдумывал предложение Лещинского, анализируя возможные ситуации. Вскочить на подножку нетрудно, все проходившие здесь вчера и сегодня утром поезда на взгорке едва ползут. Забраться в эшелон, а что потом? Лезть на крышу? Заметят на первом же полустанке. Остаться в тамбуре? На ближайшей остановке обнаружит железнодорожная охрана. Самое идеальное укрыться в товарном вагоне. Но они заперты. Открыть! Сорвать пломбы. Допустим, удастся, но на станции вагон могут подвергнуть досмотру, отцепить, прицепить к другому поезду, погнать в ином направлении.

Подошел Лещинский.

— Замерзли, Станислав?

— Не спится. И продрог до костей. Знаете, Петр, я, пожалуй, не прав. Затея и впрямь опасная, а риск неоправдан.

— Опасная, согласен. Теперь о неоправданности риска: мне и моим бойцам есть во имя чего рисковать, а вот вам… Лучше вернуться, Станислав Леонидович. Как-нибудь оправдаетесь перед своими, не казнят же! О вашей помощи, обо всем, что вы сделали для нас, никто не догадается. Даже если вас накажут, останетесь живы, а жизнь одна, второй не будет. Мои товарищи вас поймут, упрекать не станут. Прижились в Китае, живите на здоровье и дальше. Вы человек образованный, по-китайски да по-японски шпарите, как пулемет. Я родом из Приморья,