– Старики, – сказал Тугарин презрительно. – Чтоони знают о жизни?.. Они забыли ее вкус. Разве не самое великое –чувствовать горячую кровь в жилах, видеть свою удаль и ловкость, мчаться постепи на горячем коне, врываться в села земледельцев, жечь дома, убиватьмужчин, насиловать женщин?

Владимир краем глаза видел, как в такт словам Тугаринаодобрительно кивали хан Тудор, степняк Казарин, а также его богатыри изварягов, даже многие русские богатыри явно согласны, да что они, он сам совсемнедавно так считал… и даже делал. Это поляне – свои, а всякие тамдревляне, вятичи, угличи, дрягва – их можно, их нужно…

– Может быть, ты и прав, – ответил он совздохом. – Мы сами врывались в эти дома, жгли, убивали и насиловали…Я взял Киев силой и кровью, но теперь это мой город, теперь это наш народ,с которого мы кормимся. И мы не дадим здесь жечь и убивать.

Снова богатыри, в том числе Тудор и Казарин, закивалиодобрительно. А Тудор добавил:

– Где, говоришь, земли твоего народа, сынок? Когда нампокажется, что кони чересчур разжирели, а мужчины разучились носить оружие, мыпридем туда. Вы ведь любите брань? Вы ее получите на своих землях.

Тугарин взрыгнул, отшвырнул наполовину обглоданную кость насередину стола. Кувшин дорогого греческого вина рассыпался, красное винопобежало по белой скатерти, жадно впитываясь, но потекло и на ноги богатырям.Владимир видел, как даже сдержанные бояре свирепеют на глазах. Статус послаудерживал их пока что от драки, но ярость кипит, вот-вот хлынет через край,тогда ни княжеский гнев, ни особое положение не удержит от жажды дать в зубынаглецу, рассечь ему голову, увидеть красное мясо, ощутить на зубах вкус крови…

А Тугарин словно дразнит нарочито: обглоданную костьшвырнул не под ноги, а на середину стола, звучно взрыгивал, икал, вытиралжирный рот краем белоснежной скатерти, еще даже не залитой вином. Владимирнакалился и сам, красная волна гнева уже начала застилать глаза. Чуть было негрюкнул люто, что посади свинью за стол, она и ноги на стол… но вдруг памятьехидно подсунула картинку, когда он с одним таким же наемником обедал в домеодного знатного вельможи Царьграда. Там было настолько возвышенно и чинно, а наних смотрели как на полузверей, что оба, не сговариваясь, начали себя и веститак, как того ждали от диких варваров: чавкали погромче, гоготали, хваталируками лучшие куски даже с блюд других гостей, сморкались в скатерть, чего этотдетина еще не делает…

Тугарин звучно икнул, посопел, ухватил грязной жирнойпятерней край скатерти, задрав ее так, что посуда перевернулась, звучновысморкался, с удовлетворением оглядел то, что выдул из ноздрей, а то, чтоосталось на пальце, брезгливо вытер о нарядную одежду соседа справа, знатного иразодетого, как индийский петух, Лешака, поповского сына.

Алеша вскочил, едва не опрокинув стол. Румяное мальчишечьелицо было пунцовым от стыда и гнева. Набрав в грудь воздуха побольше, став всамом деле похожим на горластого петуха, он вскричал во весь голос:

– Что за грязная свинья за столом?.. Да выволочь ее запоросячий хвост, да шарахнуть о ворота, чтобы одна шкура осталась!

Тугарин с удовлетворением оскалил зубы:

– Громкая речь от сопливого щенка.

– Я тебе не щенок! – завопил Алеша.

– Сопливый, – подтвердил Тугарин, словно это не онтолько что утяжелил скатерть так, что она медленно сползала к полу. – Ноуже лает… Нет, пока только тявкает. Но штанишки уже подмокли! А внизулужа.

Он сказал это с таким убеждением, что не только гости, самАлеша посмотрел себе под ноги. В следующий миг завизжал в ярости, какпридавленный телегой поросенок, с маху ударил Тугарина по лицу:

– Убью!.. Защищайся, иначе зарежу, как свинью, кем ты иявляешься!

Тугарин, к изумлению всех, повалился на спину, но лишь длятого, чтобы перекатиться через голову и с неожиданной легкостью вскочить наноги. Огромная лапа звучно хлопнула по левому боку, широкий кривой меч покинулножны со змеиным свистом.

– Наконец-то, – сказал он со злымудовлетворением. – Хоть я и посол, но должен как-то защищаться отоскорблений в чужой стране?

Алеша уже стоял против Тугарина со своей длинной печенежскойсаблей, которую он предпочитал мечу и топору. На голову ниже, намного легче, онвыглядел легкой добычей, да и сам, как знал его Владимир, старался выглядетьтак.

Он бросил холодно, не покидая княжеского кресла, но ледянойголос князя услышали все:

– Тугарин, ты не первый, кто пытается нас обвинить ввероломстве, коварстве, нападении на послов. Взгляни вдоль стола!

Почти все прекратили есть и пить, смотрели заинтересованно,предвкушая добрую драку. И не сказать, что на него все смотрели как натого, кто обязательно победит. Смотрели и старые и молодые, одетые в шелк ипарчу, закованные в литые доспехи, смотрели длинноволосые викинги, у которыхволосы, как жидкое золото, падают на широкие плечи, смотрели узкоглазыеширокоскулые богатыри, чьи волосы были чернее воронова крыла.

– Понял? – ворвался в его думы голос князя. – Здесьзнатные люди и послы из других стран, над коими я не властен. А онискажут, что ты вел себя как свинья, оскорблял хозяев и сам напросился на бой…из которого тебе уже не выйти живым.

За спиной князя встали рослые витязи, ростом едва лиуступающие Тугарину, ладони на рукоятях мечей. Донесся скрип сгибаемого дерева.Из всех четырех дверей быстро выскакивали лучники, на бегу выдергивая изколчанов стрелы.

Тугарин обвел палату налитыми кровью глазами. Прав был дядя,киевский каган хитер, многое предусматривает наперед. Но что можетпротивопоставить просто силе и отваге?

– Ладно, – сказал он хриплым, как рык дикого зверя,голосом, – я не утерпел… Но этот щенок оскорбил меня. Я вызываю егона двобой!

Владимир перевел взор на Алешу. Тот бросил умоляющий взгляд.Князь нехотя кивнул:

– Завтра. Когда передашь грамоты, расскажешь, с чем послалтебя ваш правитель… то ты выполнишь обязанности посла. Значит, сможешь вестисебя как воин.

Послы за столом дружно закивали. Тугарин расхохотался, егорука торопливо метнулась к поясу. Все напряженно смотрели, как он вытащилскомканный кусок тонко выделанной телячьей кожи. Тугарин сказал громко излорадно:

– Зачем завтра? Получи ее сейчас. И я сразу из посластану воином.

Он метнул злобный взгляд на Алешу. Тот гордо выпрямился, красивый,нарядный. Владимир брезгливо развернул клочок пергамента, словно нарочитозаляпанный грязным бараньим жиром. Нахмурился:

– Если твой хан настолько беден… что не отыщет чистый листпергамента, то как надеется, что будем данниками крови?

По палате пронесся сдержанный говор. Дань кровью – этоежегодная дань молодыми парнями и девками. Только побежденная странасоглашается на такую позорную участь…