Тугарин вызывающе расхохотался:

– Ты прав, князек!.. У нас нет пергамента. Но у насесть это!

Он вскинул меч. Сам огромный и страшный, рука толстая, какбревно, и длинная, как дерево, а широкий изогнутый меч коснулся кончикомпотолка. Он был страшен, за столами примолкли. Богатыри и витязи отводиливзоры, опускали их в миски.

Владимир почувствовал, как холодок пробежал по телу. Ровнымголосом проговорил:

– Хороший меч. Но у нас есть и подлиннее… Алеша, ты готов?

Алеша даже подпрыгнул от детской обиды:

– Я?.. Да я давно!.. Да я… Да я шкуру сдеру с этого вола инатяну на барабан, чтобы свиней на водопой…

Гости хватали со стола кто баранью ногу, кто кувшин вина,спешили на задний двор. Алеша и Тугарин явились вскоре и встали в середке вдесятке шагов напротив друг друга. С главного двора доносились песни,пьяные выкрики. Там пировал простой люд, но их тревожить князь не велел, пустькровь прольется на заднем, где режут скот.

Гости собирались кучками по краям двора, но князь знака неподал, ждал, когда на крыльцо выйдут все послы и знатные гости из других стран.Пусть засвидетельствуют, что двобой шел по-честному.

– Прощайся с солнцем, мелюзга, – проревел Тугарин.

– Где ты видишь солнце, дурак? – удивился Алеша.

Он начал поднимать голову к небу, Тугарин тоже невольнопосмотрел наверх, сильно озадаченный, ибо солнце не просто светило, а пеклоспину и плечи. Что-то больно ожгло плечо. Он услышал довольный рев десятокглоток, тупо перевел взгляд на плечо, в нем торчал, медленно наклонясь подтяжестью древка, короткий дротик. Проклятый петух подло обманул, заставилотвести взор!

Взревев от ярости, он ринулся на обидчика как бык. Егоогромный меч засвистел над головой, страшно распарывая воздух. Противник вродебы подался назад, затем внезапно поднырнул под падающий на его голову меч.Тугарин лишь оскалил зубы, легкая сабелька дурака против его закаленныхдоспехов в три пуда весом…

Боль, острая и неожиданная, пронзила бок. Он отпрыгнул,ударил мечом, снова отступил, еще не веря в ранение. Лапнул себя за бок, ладоньвся в крови. Как… как этот разряженный селезень сумел его ранить?

Алеша кружил вокруг Тугарина, делал вид, что бросается,замахивался саблей. Надо держать в напряжении, больше таких ошибок тот недопустит. Помогла его разнаряженная одежка: никто не зрит в нем воина, а толькогуляку и задиру за хмельным столом. Но все же этот оказался настолько громадени силен, что ни умело брошенный дротик не поразил насмерть, ни остро заточеннаясабля, легкая только с виду, а на самом деле в нее вбито два пуда железа.

Тугарин сказал ясным голосом, в котором была только холоднаяненависть:

– И все же я во сто крат сильнее тебя, червяк! Еслисумеешь быстро вырыть нору – рой. Если сумеешь взлететь – улетай,пока жив…

Алеша ответил:

– Тебе я такого обещать не могу.

– Червяк!

– Да, но зато живой.

Он качнулся вперед, ускользнул от меча, железо на грудиТугарина зазвенело. Одна бляшка слетела с сухим треском. Тугарин невольновзглянул на грудь, нет ли новой раны, и едва успел подставить меч под падающуюсверху саблю. Меч тряхнуло, будто ударили не саблей, а железным бревном.

Глаза Тугарина стали из лютых еще и настороженными. Подлыйразряженный щеголь нарочито играет ею как прутиком, чтобы обмануть мнимойлегкостью! Но все же, кажется, приловчился к манере боя русского витязя. Хужетого, наконец раскусил, что тот нарочито строит личину пустого щеголя. Теперьвидно, что боец умелый и не так молод, как старается казаться. Жилы на шеевздулись как у быка, глаза цепкие и беспощадные, сабелька лишь с виду перышко,на самом же деле в нее вбили железа едва ли меньше, чем в его огромный,наводящий ужас одним видом меч.

Кровь текла из пробитого бока, плечо постепенно немело, ноон чувствовал, что раны не опасные, можно драться и победить, только не датьистечь кровью, на что надеется этот… этот…

Он выкрикнул страшно, прыгнул, ударил крест-накрест. Витязьотскакивал, все время держал сабельку острием вперед, грозя ткнуть в лицо.Тугарин ударил сверху вниз, Алеша успел подставить саблю, тяжелый удар едва невыбил руку из плеча. Звонко хрустнуло, он успел ощутить неладное, метнулся всторону, на голову обрушилось небо. В глазах вспыхнули звезды, в ушахзагремело. Острие меча Тугарина с размаху зацепило бревна мостовой. Алеша ещетупо смотрел на его меч, перевел взгляд на свою руку, не понимая, почему таклегко… в кулаке была зажата рукоять с обломком сабельки не длиннее, чем владонь.

Над головой прогремел торжествующий рев. Огромная ладоньсхватила за горло. Он ощутил, что его поднимают в воздух, ноги оторвались отземли. Он задыхался, прямо перед глазами увидел бешеное широкоскулое лицо сбезумными глазами:

– Что скажешь теперь?

Голос был подобен грому. В глазах стало темно, в ушахгремел водопад крови. Он уже едва различал темнеющим сознанием лицо врага, арука с обломком сабли метнулась вперед, он почувствовал сопротивление, нажал,стараясь вдавить в живот врага вместе с рукоятью, не понимая, почему тауперлась…

Потом снизу в подошвы ударило твердым. Он упал ничком,откатился, а когда сумел стать на колени, Тугарин все еще стоял на том жеместе. Глаза его с непомерным удивлением опустились на торчащую из живота ру­коять.Ухватился, выдернул, следом ударила тугая струя темно-красной крови. Бревнаокрасились красным, между ними, плотно подогнанными, сразу стала собираться ­лужа.

Тугарин спросил тупо:

– Ты… червяк… снова ранил меня?

– Дурак, – прохрипел Попович. Горло болело так, что онедва выталкивал сквозь него слова. – На этот раз я тебя забил…В нашем селе так забивают кабанов… и хазеров…

Тугарин покачался, затем, не сгибая коленей, повалился, каксрубленное дерево. Земля вздрогнула. Он лежал лицом вниз, раскинув руки.В правой все еще сжимал огромный кривой меч, больше похожий на крыловоздушной мельницы, здесь именуемой ветряком. Лежа, он казался еще огромнее,взоры многих с недоумением перепрыгнули на поповского сынка, что гордоподбоченился, взгляд стал гордым и пренебрежительным. Да таких… я пучками…

Он сделал два шага, качнулся и рухнул как подкошенный. Тожене сгибая коленей, тоже лицом вниз. К нему уже бежали дружинники,подхватили на руки, облепили, как муравьи дохлую гусеницу, понесли. Навстречууже проталкивались два волхва-травника.

Владимир указал на поверженного Тугарина. Голос был громок,чтобы слышали послы и знатные гости из заморских стран:

– С ним бились честно, и он дрался честно. Положить егов дубовую колоду. Если до завтра не приедет за ним родня, то сжечь напогребальном костре по обычаю русов!