– Это будет не простой храм! Он усилит твою мощь стократно.Слава о нем разнесется по соседним народам, коим несть числа, и дикие племенавыйдут из лесов, чтобы подивиться чуду и поклониться тебе, великий князь,обладающий таким чудом…

Владимир кивнул сдержанно:

– Ну-ну, у нас чудес немало. Стоит только посмотреть на моихбояр.

– Это будет особое.

– В чем же чудо?

– Великие мастера украсят храм, – продолжалпосол, – а мрамор привезут из дальних южных стран, о которых здесь даже неслышали. Но главное, чем можно поразить воображение простого люда, – этопол, который наши мастера предлагают…

Он сделал паузу, Владимир буркнул:

– Ну-ну, давай без ромейских штучек. Я насмотрелся наних в Царьграде.

– Пол этого храма мы выстелим полновесными золотымимонетами! – сказал посол победно. За спиной князя ахнули, кто-то шумнозадышал, звучно сглотнул слюну. Посол закончил громко: – Этот храм будетнастолько велик, что в каждом из четырех углов поместилось бы капище вашихместных богов, что на холме… и размерами которого вы восторгаетесь!

Владимир молчал, мысли сшибались хаотично, ни одной дельной,царьградец умеет выбивать почву из-под ног, а за спиной по всему залу нарасталвозбужденный говор.

Претич кашлянул, сказал громко, с явной издевкой:

– Ох, как нехорошо… Ведь на монетах выбит облик вашегоимператора!.. Пожалуй, стоит князю согласиться. Хотя и придется нам всемтоптать ногами светлый лик базилевса, но… вам виднее. Это ваш император…

Владимир кивнул, воевода отыскал слабое место, уже раскрылбыло рот, чтобы дать согласие, но в последний миг удержался, ибо он в самомделе побывал в Царьграде, знает, сколь изощренны царьградцы, простодушнымрусичам с ними не тягаться. Не может быть, чтобы здесь не таилась западня…

Глядя прямо в лицо ромея, глазки тот лицемерно опустил, явнопряча торжествующий блеск, он сказал мед­ленно:

– И вас… то, что сказал мой воевода, не остановит?

Царьградец слегка развел руками, но глаз не поднимал:

– Когда речь идет о славе Господа нашего, что естьимператор?

За спиной Владимира шумели громче. Воздух наполнилсязапахами жареного мяса, чеснока и жадности. Тудор и Казарин дышали прямо в затылок,едва не лезли на спину.

– Может быть, ты и прав, – проговорил Владимирмедленно. Он ощутил смертельную угрозу, словно между лопатками коснулосьхолодное лезвие кинжала, где в бороздке таится яд, что убивает мгновенно, ноеще страшнее было ощущение полнейшей беспомощности, ибо он один чувствовалстрашную угрозу в таком вроде бы лестном предложении, но не мог ее увидеть, незнал, как отстраниться, в какую сторону, чтобы лезвие не пропороло кожу. –Но все-таки, как говорят здесь, бог далеко, а император близко…

Царьградец поклонился:

– Наш Бог присутствует везде.

– Не будет ли оскорблен император? – спросил Владимир влоб.

Царедворец ответил с заминкой, словно бы в самом делестрашился гнева базилевса, но все же на нем была лишь личина страха, но самогостраха Владимир не ощутил:

– Наш император велик! Он поймет, что это сделано во славуХриста, а пред ликом Господа одинаково мал как император, так и последнийнищий.

Поймет, подумал Владимир зло. Он поймет, не дурак, но все жетебя за оскорбление изжарит живьем в медном быке на городской площади. Дабыдругим неповадно… Святость имени базилевсов блюдется ревностно.

За спиной и по всей палате недовольное бурчание переросло вгневный ропот. По лицам каждого читалось, что князь дурак, что отказывается оттакого богатого подарка. Пол из золотых монет! Можно будет топтать ликромейского императора! Краем глаза Владимир видел недовольные глаза,перекошенные рты, сдвинутые брови. Гридни вытащили мечи, оглядывались на князя,готовые закрыть его своими телами.

Царьградский посол поклонился, но благодарный блеск глазсловно отразился во всей фигуре, не по-старчески гибкой и сильной. Владимирвздрогнул от неожиданно вынырнувшей в сумятице мысли, сказал хрипло:

– Похоже, что золотых монет уйдет на пол намного больше, чемя думаю. Не так ли?

Посол помялся, но Владимир спросил резко, почти выкрикнул,заглушая ропот, и все невольно затихли, ожидая ответа царьградца.

– Не так ли?

Тот поднял глаза, теперь в них были растерянность ивосхитительная ненависть, страх и недоумение: неужто варварский князек как-тодознался, но сотни пар глаз смотрели с такой требовательностью, что посолощутил, как незримые руки хватают его за ворот.

– Да, – ответил он с трудом. – Всегда уходитбольше, чем задумано. Это знает всяк…

– Знает, – ответил Владимир, по глазам посла видел, чтоугадал, – передай своим верховным попам, что мы продаем и меняем скот,меха, мед, рабов, но не продаем и не меняем веру отцов-дедов! Не продаем ее и вбудущие времена.

В палате было тихо, но Владимир видел, что еще миг, итерем взорвется от возмущенных криков, воплей. Опережая, сказал громко:

– Видели, что ромей предложил?

Опять только разинутые рты, непонимание, наконец Претичспросил тупо:

– Что? Я ничего не увидел позорного.

– И я не увидел, – ответил Владимир почтивесело. – Он предложил устелить весь пол церкви золотыми монетами. Но…дабы не было урону чести своей страны в лице их императора, то монеты поставят…ребром!

По всей палате прокатилась волна голосов, в которыхнепонимание быстро сменилось восторгом, восхищением – ишь, какоенеслыханное богатство готовы бросить под ноги! – затем то один умолк, тодругой смешался, кто-то со стуком задвинул в ножны наполовину выдвинутый меч,отступил и затерялся в задних рядах.

Но часть бояр продолжала шуметь, даже напора прибавилось, астарейшина купцов Киева Масюта выступил вперед, поклонился. Густой голосзаполнил палату, как теплый мед разом затопляет малый ковшик:

– Княже… тем более надо принять щедрый дар из Царьграда!Такое диво всем соседним князьям в зависть. К тебе поедут дивиться ивосхищаться ханы печенежские и половецкие, каганы и услужники… Слава Киевазасияет ярче!

В тишине Владимир ответил медленно, веско, роняя каждоеслово как капли растопленного свинца:

– Слава Киева?.. Это слава Царьграда засияет. Царьградпоказывает, что не так и бесчестен, как о нем говорят. Золотом готовыпоступиться… невиданное дело!.. дабы честь не марать нашими сапогами.А что ответим мы? Продадим веру отцов?

Боярин Волчий Хвост, тугой на ум, но скорый на руку,схватился за меч, начал протискиваться к царьградскому послу. За ним двинулисьего сыновья и племянники, добрая дюжина отменных бойцов. Гридни по знакуВладимира выставили вокруг царьградца тройной заслон из своих тел, не даваяучинить расправу, а Владимир мощно воздел кверху и в стороны руки: