Арман научился читать и писать. Он относил готовые картины всоборы и часовни богатых дворцов, собирал с заказчиков плату и торговался оценах на краски и масло. Отчитывал слуг, если кровати не были убраны или еда небыла приготовлена вовремя. Его любили все ученики, и он плакал каждый раз,когда провожал тех, кто закончил учебу, к новому месту их службы. Пока Мастеррисовал, он читал ему стихи и даже научился играть на лютне и петь.

В печальные дни, когда Мастер надолго покидал Венецию, онвел все его дела в доме, тщательно скрывая свои страдания от других и зная, чтоим придет конец только тогда, когда вернется Мастер.

Это случилось однажды перед рассветом, когда вся Венециябыла погружена в сон…

– Вот и наступил этот момент, моя радость. Насталовремя тебе прийти ко мне и стать таким же, как я. Этого ты хотел?

– Да.

– Тайно пить кровь злодеев, которая поможет тебепроцветать вечно, как делаю это я? Обещаешь ты до скончания мира хранить нашсекрет?

– Я даю обет, клянусь, подчиняюсь вам во всем! Я… яхочу всегда быть с вами, мой Мастер, мой Господин… Ведь только вам я обязанвсем, что имею и что я есть. Никогда и ничего не желал я больше, чем этого!

Мастер указал кистью на картину, которая простиралась досамого потолка.

– Ты больше никогда не увидишь иного солнца, кромеэтого. Но миллионы ночей станут твоими, и ты узришь свет, который недоступенникому из смертных. Словно Прометей, ты украдешь его у далеких звезд – вечный ибесконечный свет, который поможет тебе постичь все тайны мира.

Сколько месяцев прошло с тех пор? Времени, когда он купалсяво власти Темного Дара…

Они вели ночную жизнь, вместе путешествуя по сумеречнымулицам и каналам, – его больше не пугали таящиеся в темноте опасности, онсам превратился в такую опасность. Он испытал древний восторг убийства, ноникогда жертвой его не становилась невинная душа. Нет, это всегда был злодей,преступник, какой-нибудь очередной Тифон – убийца собственного брата. Ониотыскивали его в темных лабиринтах улиц и нападали на свою жертву, вместе скровью впитывая в себя порочность. Это был настоящий совместный пир, откоторого оба приходили в восторг, который был сродни экстазу. И Мастер всегдауказывал ему верную дорогу.

А потом они писали картины, и Арман наслаждался обретенныммастерством. Иногда казалось, что кисть движется сама по себе по покрытой лакомповерхности, и они оба яростно трудились над триптихом, а смертные ученики вэто время спокойно спали среди баночек с краской и бутылок с вином. И толькоодно омрачало это безоблачное счастье: то, что иногда Мастер, как и прежде,покидал его, уезжал из Венеции. Его отсутствие казалось всем бесконечным.

А для Армана расставание стало еще более мучительным.

Ужасно, что приходилось в одиночку охотиться, а потом лежатьв глубоком подземелье и ждать. Ужасно не слышать звонкого смеха Мастера ибиения рядом его сердца.

– Но куда же ты уезжаешь? Почему я не могу поехатьвместе с тобой? – умоляющим голосом спрашивал его Арман.

Разве не были они связаны одной тайной? Почему он не хотелобъяснить ему и эту загадку?

– Нет, любовь моя. Ты еще не готов нести это бремя. Каки тысячу лет до того, оно останется лежать только на моих плечах. Когда-нибудьты станешь помогать мне в том, что я должен делать, но только тогда, когдабудешь действительно готов обрести знания и докажешь, что на самом деле хочешьвсе узнать. Когда станешь настолько сильным, чтобы быть уверенным, что никто иникогда не заставит тебя открыть эту тайну, если ты сам того не пожелаешь. А дотех пор… пойми… у меня нет другого выбора. Я должен покидать тебя. Я обязанпозаботиться о Тех, Кого Следует Оберегать.

Те, Кого Следует Оберегать…

Арман долго размышлял, эти слова пугали его. Но хуже всегото, что они разлучали его с Мастером. Он переставал бояться этих слов, толькокогда Мастер возвращался и снова был рядом.

– Те, Кого Следует Оберегать, пребывают в мире… или вбезмолвии, – обычно говорил он, скидывая плащ из красного бархата. –Большего нам знать не дано.

И вновь они выслеживали злодеев на улицах Венеции, вновьпировали вместе.

Сколько человеческих жизней могло все это длиться? Бытьможет, тысячу?

Но прошло, наверное, всего лишь полгода, прежде чем однаждыночью в глубоком подземелье возле самой воды он увидел возле своего гробаМастера.

– Вставай, Арман! Нам надо бежать. Они пришли.

– Кто они, Мастер? Те, Кого Следует Оберегать?

– Нет, мой дорогой. Это не они – другие. Скорее, намследует поторопиться!

– Но что могут они нам сделать? Почему мы должныбежать?

Белые лица за окнами. Сильные удары в дверь. Дребезжатстекла. Мастер оглядывается вокруг, смотрит на свои картины. Запах дыма. Запахгорящей смолы. Они появились снизу. Они спускались сверху.

– Беги! Нет времени, чтобы пытаться хоть что-то спасти!

Оба мчатся вверх по лестнице, на крышу.

Черные фигуры, лица которых скрыты под капюшонами, швыряютгорящие факелы в открытые двери. Внизу, в комнатах, бушует огонь, вырывается изокон, охватывает лестницу. Все картины в огне.

– На крышу, Арман! Скорее!

Существа в темных одеждах, очень похожие на них. И еще такиеже, и еще… Мастер раскидывает их в стороны, прокладывая путь по лестниценаверх, они ударяются о стены и потолок, слышится хруст ломающихся костей.

– Отступник! Еретик! – ревут незнакомые голоса.

Чьи-то руки хватают и крепко держат Армана. Он видит Мастерана самом верху лестницы, тот обернулся и смотрит на него.

– Арман! Положись на свои силы! Скорее!

Но они толпой возникают за спиной Мастера, они окружают его.На место каждого, кого он сбрасывает вниз, встают еще трое. И вот уже не менеепятидесяти пылающих факелов сразу впиваются в красный бархат плаща и светлыеволосы Мастера. Огонь с ревом взвивается к самому потолку и поглощает Мастера,превращая его в живой факел. Но и теперь пылающими руками он продолжаетзащищаться, отражает нападение, а они все швыряют и швыряют к его ногам горящиефакелы.

Однако самого Армана потащили вниз по лестнице, прочь изохваченного пожаром дома, откуда доносились вопли смертных учеников Мастера.Потом с криками и воем его бросили в ужасный трюм корабля, который был ещестрашнее, чем корабль работорговцев, и они поплыли прочь из Венеции, в открытоеморе, над которым раскинулся черный шатер ночного неба.