по отправке на переговоры только одного представителя Инквизиции. А чтобы не мешать основной группе работать, можно рассматривать этот план в качестве дополнительного, резервного и не посвящать пока в его подробности большой круг лиц.

— Хочешь встретиться с ним лично? — усмехнулась Сестра Соловей, спрашивая больше в шутку, чем всерьёз. Однако в её словах был намёк, что в случае утверждения такого плана, Солас имеет неплохой шанс стать тем самым переговорщиком. Как говорится, маг мага издалека видит.

— Для этого вам придётся повысить меня как минимум до советника, — поддержал её шутку мужчина и усмехнулся сам, однако также в его словах был открытый намёк на то, какие полномочия, по его мнению, должны быть у представителя.

Тайный Канцлер нахмурился. Нет, женщина не подозревала эльфа в каком-то опасном подстрекательстве, ей просто было непонятно, почему он запросил настолько высокие требования.

— Считаешь, что пойти должна я? — хмуро спросила Лелиана, разглядев в его словах именно такой намёк.

На этот раз Солас не поспешил с ответом, а решил всё получше обдумать. Напором вмешиваться в решения советников и настаивать на правильности своего мнения он не хотел. Лишние подозрения и внимание ему не нужны. Но и испытать свою задумку ему хотелось, поэтому нужно было говорить хоть и без внушения, но заинтересовать.

— Нет, я так не считаю, потому что не хочу нести ответственность. Уверен, Кассандра мне голову открутит, если с вами что-то случится, — этими словами Солас строил вокруг себя образ типичного «умника», который говорит звонко и много, но когда дело доходит до взятия ответственности за свои предложения и слова, то тут же прячется, поджав хвост. На самом деле, эльф не такой, но Канцлеру об этом знать не обязательно. — Я лишь делюсь своими домыслами о том, что отправлять на переговоры любого, кто ниже статуса советника, абсолютно бессмысленно. Ведь сколь бы красивы ни были наши обещания амнистии, к примеру, мои или Хоука, мы никак не влияем на решения Совета. Той же Кассандре наши клятвенные заверения никак не помешают выполнить свою угрозу. И он прекрасно это понимает.

— А думаешь, обещанию советника он сразу же поверит? — скептически спросила Сестра Соловей.

— Маловероятно. Я согласен с предположением леди Жозефины о том, что без налаживания более тесных отношений, хотя бы на крайнем пороге дружбы, он скорей всего даже разговаривать с нами не захочет, а уж тем более — сотрудничать. Конечно, если его загнать в тупик и не оставить выбора, то можно обойтись и без этих сложностей, но как такой момент выловить — не известно. Как выразился Бык: «Для хромого дохляка он слишком вёрткий».

Лелиана очень серьёзно задумалась. Нет, возражений к рассуждениям Соласа у неё не было, он говорит верно. Но именно это и пугало. Ведь получается, что если им абсолютно случайно не повезёт, то союзниками с магом им не стать. Придётся ловить силой. А это плохо, потому что необходимо, как только он закроет Брешь, тогда его или убивать, или насильно усмирять, в ином случае остаётся постоянно жить в страхе и в боевой готовности, боясь, что мстительный тевинтерец им прямиком из темницы ещё один Прорыв Завесы устроит. В новом мире кроме собственной свободы ему терять нечего, а значит, ради неё он может пойти на всё.

Теперь Лелиана знала наверняка, почему Солас своими мыслями не поделился на совете. План о переговорах с беглецом путём долгого налаживания отношений никто никогда не утвердит. Бегать за ним никому не хотелось, поэтому пришли к компромиссу: если он с первого раза не принимает их предложения, то в дальнейшем поисковики будут разговаривать исключительно на языке силы. На фоне этого Канцлеру план, предложенный эльфом, не казался столь уж и абсурдным. Проблема тут только одна: нет у них подходящего кандидата. Оптимиста (или кто-то скажет — дурака), готового на мирную встречу с «тем самым», среди приближённых Совета нет. А пользоваться положением и насильно кому-то приказывать Лелиана не станет, потому что даже она не может с уверенностью утверждать, что беглец просто не избавится от посыльного. Они его совсем не знают. А чем больше ругается Кассандра, тем больше соблазн уверовать в его бесчеловечность. Поэтому риск этой миссии огромен. О привлечении самих советников даже речи не идёт.

И вот, когда, казалось бы, план однозначно будет забракован и его больше никто не вспомнит, к женщине вдруг вернулась мысль, ранее ею же и озвученная — пойти самой. Она подходит: и советник, и «оптимист», у которой даже получилось вполне себе сносно не так уж и давно поговорить с магом. Тем более, в отличие от других советников, впечатления о беглеце у неё до сих пор оставались хоть сколько-то положительными. В последнем их разговоре он повёл себя весьма рассудительно и сдержанно. А главное, не обманул, когда на его месте соврал бы любой.

Разумеется, все эти попытки хоть сколько-то очеловечить малефикара ничуть не уменьшали безумство её затеи. Но судя по вспыхнувшим азартом глазам, отговорить женщину от такой авантюры уже невозможно. Пока лично она ещё не записала этого тевинтерца к вселенскому Злу, как Корифея, Лелиана вспоминала о нём хоть и с лёгким страхом, но не без любопытства. Всё-таки была у неё профессиональная черта — стремление знать про всё, что творится в мире. Как и положено Тайному Канцлеру. А вот Безумец несмотря на то, что они уже знают, кто он и из какого времени, до сих пор остаётся объектом слишком тёмным.

Идти в одиночку на встречу к такому неконтролируемому малефикару, который, есть вероятность, и повинен в исчезновении её агента, — вершина глупости. Поэтому Лелиана понимала, что остальные советники будут против… если, конечно, узнают. А говорить она им пока не собиралась. Ведь о «долговременном налаживании отношений» речи пока и не шло. Канцлер уговорила себя лишь на одну встречу, после которой уже и решатся все сомнения: стоит ли этот опасный беглец подобных усилий или нет.

Не зря же говорят: хочешь сделать что-то хорошо — сделай это сам.

К этому разговору несмотря на его, казалось бы, спонтанность Солас подготовился основательно. Такова его натура: если что-то удумал, то пойдёт на это до конца. Однако на этот раз мужчине не понадобились все его приготовления, и в дальнейшем он предпочёл только молчать. Из-за одного единственного свидетеля, да и тот всего лишь эльф-отшельник, Лелиана не особо старалась скрывать свои мысли. Поэтому хитрому магу не составило никакого труда определить, что женщина решилась на желаемую им авантюру.

Разумеется, говоря о «хотя бы