проводится при данном руководстве, а проводить бы так, как мы бы предложили, то достижения были бы большими, и что в этом случае не было бы такого вопиющего противоречия между достижениями и материальным положением рабочего класса, какое мы имели при данном положении вещей[695].

Полгода, проведенные Каменевым и Зиновьевым в Калуге, «…были, в сущности, какой-то перманентной оппозиционной конференцией. Связь с „нашими“ и сочувствующими нам людьми не прерывается ни на минуту. Чуть ли не с первых же дней после нашего переезда в Калугу начинается „паломничество“ туда членов зиновьевской верхушки»[696]. Евдокимов вспоминал: «И я приехал туда, он [Каменев Л. Б.] читал мне нечто вроде конъюнктурного обзора хозяйственного положения в стране, в котором он оценил руководство хозяйством страны как политику шатаний, колебаний, обвиняя руководство партии в отсутствии твердой линии. Он, как и Зиновьев, говорил и тогда (в Калуге), и не раз в последующие годы, что партию, зачастую в важнейших вопросах, долженствующих определять правильную классовую линию, ведут вслепую». В вопросах индустриализации Каменев говорил об отсутствии плановости в смысле точного учета ресурсов страны, отсутствии сосредоточенности на главнейших объектах, разбросанности. «Мы говорили, <…> что индустриализация проводится <…> без достаточного сосредоточения внимания и средств на действительно руководящих звеньях и объектах, что, во-первых, приводит к перенапряженности планов и, во-вторых, к отсутствию увязки отдельных элементов народного хозяйства»[697]. Гессен добавлял, что по вопросам внутренней политики Зиновьев, Каменев и другие «…считали, что индустриализация проводится нерасчетливо и бесхозяйственно, без строго продуманного плана, результатом чего является масса непроизводительных затрат и омертвление капитала, что индустриализация не привела к значительному улучшению положения рабочего класса и что отсталость материально-бытовых условий жизни рабочих служит одним из факторов, задерживающих вызревание революционных движений на Западе»[698].

В области строительства промышленных предприятий оппозиционеры утверждали, «…что строятся они долго и обходятся стране слишком дорого. Мы говорили, что капиталы, вложенные в строительство, омертвляются из‑за недостатка стройматериалов, что в результате нет никакого эффекта, и все это ложится тяжким бременем на население»[699]. «Программа дать стране 8 миллионов тонн чугуна» вызывала сарказм: «Это было расценено как очередная демагогия руководства, как явно невыполнимая программа»[700]. Горшенин вспоминал: «Примерно в августе 1932 г. после своего возвращения из поездки по Западной Сибири с бригадой ЦК ВКП(б) я имел длительную беседу с Зиновьевым, во время которой он интересовался моими впечатлениями от этой поездки. Он сказал мне тогда, что политика индустриализации и коллективизации проводится с огромнейшими непроизводительными издержками для страны, терпящей непосильные лишения, которые при другом руководстве можно было избежать. Он, Зиновьев, буквально сказал при этом: „Да, Сталин дорого будет стоить стране“». Такой же вывод делали Евдокимов, Куклин, Бакаев и остальные в отношении итогов первой пятилетки:

Строительство огромных комбинатов проводится без учета и предварительной разумной проработки; культурно-бытовые условия рабочих новых индустриальных центров игнорируются <…> Цифры по итогам пятилетки в 4 года считались нами натянутыми и подтасованными, а по большинству областей, как, например, по чугуну, прокату, ширпотребу, текстилю, пищепродуктам, животноводству, железнодорожным перевозкам, по плану невыполненными. Так как перечисленные разделы пятилетнего плана были объявлены нами решающими для всего народного хозяйства, то пятилетка считалась нами безнадежно провалившейся. <…> Там, где достижения социалистического строительства были слишком очевидны (например: Днепрострой, Магнитка, Кузнецкий Металлургический завод и др.), выдвигался новый момент – чрезмерные, непроизводительные издержки, влекущие ничем не оправдываемые лишения и страдания трудящихся масс. Говорилось, что выбрасывается зря масса денежных и материальных средств в связи с тем, что отстроить не умеют, что проекты не продумываются и предварительная подготовка к строительству не проводится. Отсюда множество несоответствий и диспропорций в строительстве. Например, строится металлургический завод, а рудничное хозяйство не подготовлено, транспортное строительство в стране резко отстает от промышленного строительства, и отсюда новые и дополнительные затруднения, которые можно было избежать при другом руководстве[701].

Информационная сеть оппозиции работала полным ходом. Жена Горшенина, выпускница Московского историко-филологического института Анна Евгеньевна Кожуро, отмечала:

Приезжающие из провинции зиновьевцы, осуществляя, так сказать, связь с местами, поставляли тенденциозно подобранный материал о разваливающихся колхозах, бессмысленно начатых и законсервированных стройках, о голодающих рабочих и т. д., и т. д. Перимов, который несколько лет работал на стройке Мясокомбината, при своих приездах рассказывал о бессмысленности этой стройки. В последний свой приезд [И.] Капитонов [из ВСНХ] <…> приводил цифры якобы бессмысленно затрачиваемых сумм на постройку дворца Советов (миллионы руб[лей]), которую пришлось законсервировать. <…> Нами отбрасывались в сторону колоссальные достижения партии, все успехи социалистического строительства и собирались в одно целое только трудности, неудачи и временные задержки. И когда мы, однако, под влиянием фактов вынуждены были этот рост и успехи признавать, тогда делались заявления примерно следующего порядка: успехи есть, конечно, но какой ценой? Ценой миллионов жизней, которые при иных условиях могли бы быть спасены. И снова приходили к тому же: политика партии неверна, взятые темпы строительства непосильны. Если расшифровать все эти утверждения, если разобраться, для чего нужны были эти нарочито подобранные, искажающие действительность факты, то снова появляется старый знакомый тезис троцкистско-зиновьевской платформы о невозможности построения социализма в нашей стране[702].

Вскоре после прошедшей в 1932 году XVII партконференции Ширяев присутствовал на квартире у Евдокимова в Москве при разговоре между Евдокимовым и Гессеном, в котором они касались задач второй пятилетки «…и критиковали, в частности, пункт этих решений, говорящий о задачах ликвидации пережитков капитализма в экономике и сознании людей и превращении всех трудящихся в сознательных работников бесклассового социалистического общества». Оба при этом «иронизировали над этим решением и, между прочим, выражались так, что „скорее надо говорить о ликвидации сознания у некоторых людей“». В начале 1934 года Ширяев услышал еще один разговор Евдокимова с Гессеном, «в котором они обсуждали речь тов. Кагановича по поводу строительства метрополитена в Москве. Причем оба они были такого мнения, что метрополитен строится напрасно, что зря на это дело затрачиваются огромные деньги и другие средства, тогда как имеются более насущные потребности хозяйства».

Зиновьевцы считали, что взятые темпы индустриализации привели к резкому ухудшению материального положения и голоду. Евдокимов сообщал на суде: «Что касается рабочего класса, то мы говорили, что на рабочий класс взваливаются громаднейшие трудности, что поэтому в рядах рабочего класса растет все большее недовольство партией, недовольство советской властью, вот что мы имели в виду, когда мы говорили об излишних накладных расходах, и отсюда наши утверждения, клеветничество контрреволюционного злобного порядка о том, что „дорого обойдется стране данное руководство партии“ или, как говорили, что „дорого обойдется стране Сталин“». Утверждалось, что материально-бытовое положение