– Это Мэри-Бет, у которой, если можно так выразиться,вместо марочного вина в жилах текут желчь и уксус. Она поистине выдающаясяличность, однако напрочь лишена воображения. Она богата, но не испытываетникаких желаний. Карлотта невероятно практична, осмотрительна, трудолюбива – ипри всем том страшная зануда. Надо отдать ей должное, она неустанно заботитсяобо всех, кто в этом нуждается: о Дорогуше Милли, о Белл, о малышках Нэнси иАнте. Кроме того, в доме по-прежнему живут двое престарелых слуг, впавших вполнейший маразм, – Карлотта опекает их наравне с остальными. Стелле иправда есть в чем себя винить, ибо она отстранилась от повседневных дел и всесвалилось на сестру: слуги, счета, ведение дома и Бог знает что еще. А еслиКортланд и Лайонел ополчились на Карлотту, то это их дело, и Стелла здесь нипри чем. Нет, на вашем месте я ни за что не пропустил бы этот вечер. Возможно,таких приемов потом долго не будет.

Весь следующий день Лангтри прочесывал окрестные бары, окоторых упоминала Стелла. Побывал он и в том маленьком отеле (сущей дыре), кудаона водила Стюарта. В результате он пришел к твердому убеждению, что Стелла егоне обманула и Стюарт действительно побывал во всех этих местах.

Около семи вечера, уже одетый и полностью готовый кпредстоящему приему, он написал еще один краткий отчет для Обители и по пути кСтелле заглянул в почтовое отделение на Лафайетт-сквер, чтобы лично отправитьпакет.

«Чем больше я размышляю над нашим телефоннымразговором, – писал он, – тем сильнее беспокоюсь. Чего же все-такибоится эта женщина? Откровенно говоря, мне не верится, что сестра действительноспособна причинить ей зло. И что плохого в том, что у ребенка будет няня?Поверьте, у меня просто голова идет кругом. Уверен, что Стюарт чувствовал себяпримерно так же».

Лангтри остановил кэб в нескольких кварталах от нужногодома, решив прогуляться пешком и подойти к дому сзади.

«Все окрестные улицы, – вспоминал онвпоследствии, – были забиты автомобилями. Толпы гостей вливались черезворота в сад, а все окна дома ярко сияли огнями. Еще издалека я услышалпронзительные звуки саксофона.

У парадного входа никого не было, поэтому я беспрепятственновошел в холл и стал потихоньку проталкиваться сквозь скопление молодых людей,которые собирались группами, курили, смеялись и шумно приветствовали другдруга, не обращая на меня никакого внимания».

Как и обещала Стелла, публика была самой разношерстной. Напути Лангтри встретились даже несколько человек весьма преклонного возраста. Онне привлекал к себе внимания и чувствовал себя вполне комфортно. В баре,устроенном прямо в зале, ему подали бокал очень хорошего шампанского.

«С каждой минутой гостей становилось все больше, некоторыеуже танцевали, – продолжал он свой рассказ. – Сквозь плавающий ввоздухе голубоватый дым от сигарет я с трудом различал лица, а скоплениемножества людей не позволяло толком разглядеть обстановку зала. Как мнепоказалось, однако, она была роскошной и в определенной мере напоминалаинтерьер салона какого-нибудь фешенебельного лайнера: пальмы в кадках,причудливой формы светильники, изящные кресла в греческом стиле…

Все окна, выходившие на боковую террасу, были открыты, и вкомнату врывались оглушительные звуки оркестра. Даже не представляю, какимобразом собеседникам удавалось услышать друг друга. Шум стоял такой, что я не всилах был даже собраться с мыслями.

Я уже намеревался было покинуть зал, когда взгляд мойслучайно упал на танцующих возле самых окон людей и я вдруг догадался, чтосмотрю прямо на Стеллу. Она выглядела так восхитительно и эффектно, чтоникакими словами передать это невозможно, равно как и любое ее изображение не всилах передать истинное обаяние этой женщины. На ней было платье из золотистогошелка, столь обтягивающее и короткое – оно едва прикрывало красивой формыколени, – что больше походило на отделанную бахромой нижнюю сорочку. Иплатье и тончайшие чулки были усеяны крошечными золотистыми блестками, а вкоротко подстриженных черных вьющихся волосах блестели сделанные из шелказолотисто-желтые цветы. На изящных запястьях сверкали золотые браслеты, аобнаженную шею украшал фамильный изумруд Мэйфейров. В сочетании со всемостальным он выглядел старомодно, и в то же время, глядя на это поистиненеповторимое произведение ювелирного искусства, нельзя было не прийти в восторгот филигранной работы мастеров.

Стройная, с маленькой грудью, что, впрочем, не мешало ейказаться удивительно женственной, с багрово-красной помадой на губах иогромными темными, почти черными глазами, которые время от времени вспыхивали,словно драгоценные камни, эта женщина-дитя приковывала к себе всеобщее вниманиеокружающих – они ловили каждый ее взгляд, следили за каждым жестом, каждымдвижением в танце. А она, задорно смеясь, то нещадно била высокими тонкимикаблучками изящных туфелек по отполированному до блеска полу, то, откинув назадголову и широко разведя в стороны руки, стремительно кружилась на месте.

– Отлично, Стелла! – слышались отовсюду голосавосхищенных почитателей. – Еще! Еще! Великолепно, Стелла!

И Стелла, продолжая свой потрясающий танец, самозабвенноследуя его безумному ритму, каким-то образом ухитрялась мило откликаться на репликипоклонников.

За всю свою жизнь мне еще не приходилось встречать человека,столь искренне наслаждающегося звучанием музыки и одновременно столь ценящеговсеобщее внимание к самому себе. При этом в ее поведении не было и тени цинизмаили тщеславия. Боже упаси! Создавалось впечатление, что она просто игнорируетподобные глупости, не позволяет им даже на миг проникнуть в свое сознание,обращенное лишь на нее саму и на тех, кто ее окружает.

Что касается ее партнера, то я далеко не сразу обратил нанего внимание, хотя, уверен, при иных обстоятельствах этот юноша немедленновызвал бы мой интерес, особенно если учесть, что он был удивительно похож наСтеллу: те же темные глаза и волосы, такая же, как у нее, белая кожа. Однако онбыл еще очень молод, почти мальчик – высокий, слишком худой для своего роста, сфарфорово-чистым, без следа пробивающейся бороды или усов лицом.

Тем не менее он в не меньшей степени, чем Стелла, излучалбеззаботность и жизненную силу. И когда танец закончился, она вскинула вверхруки и со всего размаха упала спиной в его объятия, явно уверенная в том, чтопартнер сумеет удержать. Он обнял ее, ничуть не смущаясь, провел ладонями постройному телу, а потом нежно поцеловал в губы. В его поведении не было инамека на театральность. По правде говоря, мне показалось, что он вообще никогои ничего не видел, кроме Стеллы, как будто в зале были лишь двое – он и она.

Гости окружили их тесным кольцом. Кто-то уже поил Стеллушампанским, в то время как она по-прежнему оставалась в объятиях юноши, буквальновисела на его руках. Опять заиграла музыка. Несколько пар – молодые, веселые,модно одетые – начали новый танец.