Основными обвинениями, изложенными в статьях, сформулированных Римской курией, были:

Посвящение, сопровождаемое оскорблением креста, отречением от Христа и кощунственными поцелуями;

Поклонение идолу, рассматриваемому как образ истинного Бога, единого, в которого и должно верить;

Опущение освященных слов мессы;

Право, присвоенное мирскими начальниками, давать отпущение грехов;

Дозволение противоестественного преступления.

Признания, касающиеся этих основных обвинений, разве не несут на себе общего характера, с помощью которого должно рассматривать факты, показанные осуществляемыми в ордене в целом, или, по крайней мере, его главными руководителями, будучи результатом одного устава, официального или секретного статута? Таковым является первый вопрос, который мы желаем изучить. По правде сказать, наиболее темный и затруднительный в этой темной и сложной теме, и мы молимся, прежде всего, чтобы не промахнуться в нашей мысли, давая ему более широкое толкование, чем он содержит в действительности. Мы не сумеем установить, придавался ли орден целиком секретному отступлению от своей веры и нарушению своих клятв, ни даже то, предлагал ли предписанный им устав совершать это нарушение при приеме всех своих членов. Мы только попытаемся показать, что подобный устав существовал – сильный, единообразный, всегда один и тот же, несмотря на различие времени и места, пробивший брешь, насколько смог, в официальном статуте: следовательно, данный устав был согласован среди определенного числа влиятельных руководителей и распространен ими и их последователями. Это тот самый устав, природу и дух которого мы хотим определить после того, как предварительно установим его существование.

Если мы обратимся к статутам ордена Храма, тем, которые к нам пришли, то, разумеется, в них не раскроется ничего того, что утверждает странные и кощунственные практики, разоблаченные в ходе расследования[945]. Но как необходимо размышлять над вопросом, поставленным в конце предыдущей главы? Не обладал ли орден, наряду с общедоступным уставом, другим уложением, устным или письменным, разрешающим или даже предписывающим эти практики, секретным уставом, открываемым одним подчиненным, и которому подчинялось большое число членов? Мюнтер вместе со всеми писателями-апологетами ордена протестуют против этого предположения. Тем не менее, нужно признать, что тягчайшие обвинения свидетельствуют в его пользу, и оно подтверждено многочисленными показаниями и самими определениями статей, на основании которых Тамплиеры допрашивались в силу буллы Faciens misericordiam.

Вкратце мы уже сказали о природе и характере этого следствия. Оно было направлено не против отдельных поименно обозначенных обвиняемых, но против всего ордена, рассматриваемого в качестве коллективной личности. Судебное разбирательство над личностями, над индивидуальными преступлениями оставлялось для провинциальных соборов; дознание, доверенное понтификальным комиссарам, нацеливалось выше. Оно затрагивало сам дух установления, которым занималось: оно обладало признанной целью сделать орден целиком ответственным за ошибки его начальников и определенного числа его членов. На что указывает само заглавие следственных статей: Isti sunt articuli super quibus inquieretur contra ordinem militia Templi. Итак, после изложения преступных практик, о которых необходимо было проинформировать, материалы расследования добавляют, что эти практики происходят от соблюдения или статута ордена (art. 84); они оказываются в числе пунктов ордена введенными после одобрения, данного статутам апостольским престолом (art. 86). Нет ничего более определенного. Эти статьи доказывают, что по мысли Святого Престола практики, о которых идет речь, были одновременно освящены статутом и соблюдались во всем ордене[946]. Впрочем, статья 112 разъясняет, что ассоциация возомнила себя обязанной слепо исполнять все повеления великого магистра. Согласна с обвинением и булла об упразднении ордена “Vox in excelso”, которую мы знаем в течение небольшого периода времени, определенно поставившая в обвинение ордену преступления, вменяемые великому магистру, визитаторам и командорам: «Мы узнали, – говорит суверенный понтифик, – что магистр, командоры и другие братья этого ордена и сам орден запятнали себя вышеназванными преступлениями и некоторыми другими».

Если возразить, что в план инициаторов процесса входило уничтожение всей ассоциации, но именно ассоциация была поставлена под сомнение и отнюдь не несколько из ее членов, поскольку, как стоит заметить, многочисленные признания подтверждают и легитимируют обвинение, выдвинутое против Тамплиеров в качестве коллективного сообщества.

На самом деле очень обстоятельные и очень откровенные показания свидетельствуют о том, что в церемонии принятия предавались действам с соблюдением практик, абсолютно чуждым тем, которые разрешались публичными и официальными статутами.

Эти действа и эти практики рекомендовались статутом, отличным от того, что санкционировала Римская курия. Больше того: разные допрошенные рыцари признают, что практики навязывались в качестве исполнения орденских пунктов. Неизданный Флорентийский процесс содержит по данному факту наиболее точные показания.

Первый заслушанный на процессе свидетель подтверждает, что поклонению идолу, к которому обращались с христианскими словами, – “Deus adjuva me”, – являлось обрядом, соблюдаемым во всем ордене[947]. Он добавляет, что подобные идолы имелись во всех капитулах. Третий свидетель даже заявляет, что прецептор дома Святой Софии Пизанской располагал головой, похожей на идола из Болоньи: голова являлась его частной собственностью, и он ей поклонялся. Пятый свидетель, по крайней мере, согласен с утверждением первого о солидарности ордена в инкриминируемых обычаях[948].