левобережья Днестра (т. е. в западной части Транснистрии), которые провели Иордаке Фэкэоару и Александру Мануилэ, противоречили глубоко внедрившимся в сознание румынских националистов стереотипам. И. Фэкэоару пришел к выводу, что «биологическая ценность» этнических румын из Транснистрии была ниже, чем у румын Трансильвании, но выше, чем у румын из остальной Румынии[1221]. Александру Мануилэ утверждал, что кровь этих людей была не менее «европейской», чем у румын из Румынии[1222].

Пытаясь суммировать противоречащие друг другу мнения, Антон Голопенция утверждал, что, хотя у заднестровских румын было весьма смутное представление о своей этничности, их латентный румынизм «можно было полностью актуализировать» в течение 20–30 лет, для чего их следовало «пересадить» в румынскую среду и проявить «особую заботу» об их перевоспитании. В своем меморандуме, представленном в мае 1943 г., А. Голопенция предложил начать немедленную «репатриацию» восточных румын, а чтобы освободить для них место, выслать равное число славян из Бессарабии, Буковины и дельты Дуная. Однако Ион Антонеску был настроен скептически. Он заявил, что у восточных румын был слишком низкий уровень «национального чувства», чтобы им можно было доверять[1223]. Эти же соображения он повторил в ноябре 1943 г., отклонив поддерживаемый Михаем Антонеску план обмена населением в восточных провинциях.

17.3. Безопасность восточных границ: министерство иностранных дел (II)

В замечательном по глубине и утонченности своего анализа меморандуме А. Крецяну от 23 июля 1941 г. содержалось еще одно предложение, которое Михай Антонеску удержал в своей памяти даже после отставки генерального секретаря руководимого им министерства иностранных дел. А именно: провести обмен этнических украинцев северной части Буковины и севера Бессарабии на этнических румын из Украины. Предложение преследовало две взаимосвязанные цели: во-первых, подсказать правительству способ укрепить контроль Румынии над Бессарабией и Буковиной; во-вторых, предостеречь его от преследования экспансионистских планов на территории к востоку от Днестра. А. Крецяну утверждал, что, какими бы ни были итоги войны, было чрезвычайно маловероятно, чтобы военная и политическая мощь России ослабла на продолжительное время. Чтобы экспансионизм России больше не угрожал ее западным соседям, в интересах Румынии было всеми силами поддержать создание независимой Украины. Румыния была заинтересована в налаживании добрососедских отношений с будущим украинским государством и, следовательно, должна была воздержаться от любых действий, которые могли быть интерпретированы этой страной как враждебные. Предложенный А. Крецяну ограниченный обмен населением с Украиной был призван минимизировать возможные разногласия и взаимные территориальные споры с этим будущим соседом; обмен должен был совершиться после войны по соглашению с Украиной (А. Крецяну рекомендовал обусловить дипломатическое признание Румынией независимой Украины ее согласием с этим планом)[1224].

В июле 1941 г. Михай Антонеску отверг аргументы А. Крецяну, указав, что он не верит в жизнеспособность независимой Украины, которая, по его мнению, неизбежно будет тяготеть к России. Сказав, что Румыния не будет аннексировать Транснистрию, пока не обеспечит себе возврат севера Трансильвании, он не исключил возможность аннексий на востоке в будущем[1225]. До той поры, пока румынские лидеры сохраняли надежду аннексировать Транснистрию, они считали неразумным «использовать» этнических румын из-за Днестра для изменения состава населения Бессарабии и Буковины: эти люди нужны были для румынизации Транснистрии после ее аннексии. Но к середине лета 1943 г. оценка стратегического положения страны со стороны румынских официальных лиц существенно изменилась, и идеи, изложенные А. Крецяну в меморандуме от 23 июля 1941 г., теперь воспринимались ими иначе.

8 июля 1943 г. румынский дипломат в ранге секретаря посольства Титу Рэдулеску-Погоняну, работавший в то время в Бухаресте при министерстве (нам не удалось найти о его деятельности более подробную информацию), представил документ, озаглавленный «Укрепление восточных и северных рубежей румынского этнического пространства». 26 июля того же года генеральный секретарь министерства иностранных дел Георге Давидеску утвердил этот документ и, возможно, переправил его Михаю Антонеску[1226]. Всё это происходило на фоне судьбоносных событий на восточном фронте. 5 июля немецкая армия начала свое последнее крупное наступление под Курском, которое поначалу развивалось относительно успешно для немцев. Однако 12 июля советские войска перешли в контрнаступление. Оно привело к тому, что уже 17 июля началось отступление немецких войск с территории Украины. Шансы на аннексию Транснистрии таяли с каждым днем.

Тем временем на правительство со всех сторон оказывали давление, чтобы оно организовало перемещение беженцев румынского происхождения с территорий к востоку от Буга на подконтрольную румынам территорию или же по крайней мере разрешило им туда переселиться. Некоторые из этих людей пытались спастись от отправки на принудительные работы в Германию, где на тот момент ощущалась нехватка рабочей силы[1227]. Другие бежали от предполагаемых репрессий со стороны советских органов госбезопасности, поскольку считали себя скомпрометированными в их глазах сотрудничеством с оккупационными властями[1228]. Некоторые румынские военные власти по собственной инициативе подталкивали этих людей к бегству на запад или даже организовывали их передвижение в этом направлении. Военный министр генерал Кристя Пантази, например, в ноябре 1942 г., во время визита на Северный Кавказ посетил село Молдаванское, население которого говорило по-румынски, и «инициировал перемещение» его жителей на запад, по всей видимости, без их согласия[1229]. Губернатор Транснистрии Георге Алексиану в июне или в начале июля 1943 г. предложил «возвратить» всех украинцев из Бессарабии и Буковины на Украину и на их место переселить молдаван, живших восточнее Буга[1230]. К середине 1943 г. ГСРКИ создал три комиссии по отбору молдаван из числа прочих беженцев, двигавшихся в сторону Румынии; отобранных молдаван временно «разместили» в Транснистрии в ожидании разрешения двинуться дальше на запад[1231].

Согласно оценке Т. Рэдулеску-Погоняну, политическая конъюнктура на тот момент не благоприятствовала Румынии[1232]. В том, что касалось восточных границ страны, позиция румын была ослаблена тем обстоятельством, что на севере Буковины, а также на севере и юге Бессарабии проживало значительное количество лиц нерумынской национальности, большинство которых составляли славяне. Чтобы укрепить позиции Румынии на предстоящих мирных переговорах по окончании войны, Т. Рэдулеску-Погоняну рекомендовал изменить демографическую ситуацию в этих регионах. Славян (украинцев, русских и болгар) нужно было «эвакуировать» из Бессарабии, Буковины и дельты Дуная в Транснистрию. Их место должны были занять этнические румыны с территорий к востоку от Днестра и ветераны войны. Всего с румынской территории следовало выдворить 1394 тыс. человек, среди которых было 297 тыс. евреев, включая как «эвакуированных» в 1941 г., так и тех, которые еще проживали в Буковине. Вместо всего этого населения должны были быть ввезены 1097 тыс. этнических румын, среди которых 647 тыс. человек были ветеранами войны, 450 тыс. были этническими румынами с Украины и Северного Кавказа (число последних – 130 тыс. человек – вновь