не по причине сомнений нового главы ведомства в его чистоплотности. Просто наступило время отправить изворотливого чиновника, как тогда говорили, «на кормление». Давыдов тут же возглавил одну из крупнейших кредитных организаций в стране — Русский для внешней торговли банк, имевший помимо 66 филиалов в России, 4 отделения за рубежом (в Париже, Лондоне, Генуе и Константинополе)[1070]. Примечательно, что членами Совета там состояли бывший председатель Совета министров и министр финансов В. Н. Коковцов и бывший министр иностранных дел Н. Н. Покровский. Знали ли они о скандальной репутации Давыдова? Безусловно. Именно отделение Русского для внешней торговли банка в Париже и стало комфортным пристанищем для Давыдова в эмиграции после бегства из большевистской России. И хотя материнский банк в 1917 г. был национализирован коммунистами, парижское отделение сохранилось, и Леонид Федорович, возглавив теперь уже созданный на его основе отдельный банк, явно не бедствовал.

Так что работа в коммерческом банке не была тягостной ссылкой для бывших чинов Минфина, позволяя легко легализовать все нажитые непосильным трудом на государевой службе капиталы. Именно это ранее с успехом проделал и сам Барк, став в 1907 г. директором-распорядителем и членом правления Волжско-Камского банка. Это положение не только обеспечивало ему «баснословно высокий оклад», но и позволило достоверно оправдывать ранее накопленные средства. Теперь Петр Львович официально стал именоваться богатым человеком. А какие могут быть вопросы, когда его официальный оклад в банке по крайней мере в десять раз превышал зарплату имперского министра финансов. И это, не считая всяких там сладких коврижек, в виде премий, процентов с бумаг, участия в доходах.

Безусловно, едва заняв кресло министра финансов, Барк озаботился расстановкой на важнейшие посты своих людей. Ключевой в этой схеме являлась должность управляющего Государственным банком. Подходящий кандидат в запасе у Петра Львовича имелся. И он сходу предложил на эту позицию И. П. Шипова. Не обидели и его предшественника А. В. Коншина[1071], у которого еще до ухода с прежней должности уже был «подписан выгодный контракт с Русско-Азиатским банком»[1072].

К сожалению, Барк до прихода на высокие государственные посты получил необходимый опыт выживания в структуре зарубежной финансовой элиты, стажируясь в банке Мендельсона в Берлине[1073], Рейхсбанке, а также в финансовых предприятиях Великобритании, Франции и Голландии. Затем длительная работа на высокооплачиваемой должности наемного менеджера с размытым кругом полномочий в крупном частном банке позволила ему не только окрепнуть материально и почувствовать вкус больших денег, но и уверовать в собственные силы, что в любой ситуации ему удастся обеспечить свое благополучие и без государственной службы, точнее, без службы на Россию. Назначение на пост министра было для Барка «многообещающим началом в блестящей карьере»[1074].

Наиболее подозрительных из числа руководителей большевиков особенно беспокоил тот факт, что Красин все охотнее шел на сближение с представителями крупного бизнеса. Он стал практически своим человеком в доме давнего близкого знакомого, небезызвестного в России предпринимателя Лесли Уркарта[1075], в загородном поместье которого регулярно отдыхал. 15 октября 1926 г. состоялась весьма примечательная встреча Красина и главы Банка Англии Монтегю Нормана[1076], которую организовал все тот же Уркварт. А ведь Норман занимал тогда особое положение не только в финансовой системе Великобритании, но и среди мировых лидеров этого важнейшего сектора экономики. Совместно с главой Федерального резервного банка Нью-Йорка и с президентом Рейхсбанка Яльмаром Шахтом[1077] он фактически выстраивал мировую послевоенную систему. Беседа у Красина и Монтегю Нормана, как утверждает И. М. Майский, получилась очень обстоятельная и откровенная, хотя управляющий Банком Англии и поставил под сомнение перспективы получения Советским Союзом долгосрочного займа от Великобритании[1078].

Управляющий Банком Англии Монтегю Норман. [Из открытых источников]

Контур фигуры Петра Львовича постоянно маячит на «втором плане». Оставаясь «за кадром», Барк, словно черт из табакерки, появляется каждый раз, когда Красин встречается с крупными финансистами, да и политиками. Еще будучи советским послом в Париже, Красин активно контактирует с Путиловым, который восстановил деятельность Русско-Азиатского банка вне пределов России на основе его зарубежных отделений. А заново расцвела эта дружба еще в 1921 г., когда Красин в Париже вел переговоры с Путиловым о создании совместного банка в интересах Советской России, где готовилась знаменитая денежная реформа, приведшая к появлению в обращении золотого червонца. А дальше еще интересней.

А. И. Путилов в свое время… верно: входил в правление Русско-Китайского банка. Понятно, что русско-японская война и художества руководства не могли для банка пройти бесследно: его финансовое положение пошатнулось. Спасти банк был призван Путилов, который по рекомендации Витте возглавил его в 1912 г. И именно Алексей Иванович, как мы уже знаем, продвинул Красина в члены Совета директоров Русско-Азиатского банка, созданного на базе Русско-Китайского банка.

Не будем забывать, что Путилов — близкий друг Красина — не только известный русский предприниматель, но и крупный царский чиновник — заместитель министра финансов. К тому же замешанный в контрреволюционном заговоре. Весной 1918 г., спасая свою жизнь, Алексей Иванович бежал по льду Финского залива из революционного Петрограда за границу. Это привело в бешенство советские власти. В отместку по причине «соучастия в корниловском заговоре» все имущество председателя Правления Русско-Азиатского банка А. И. Путилова было конфисковано. Именно так и указано в подписанном лично Лениным декрете[1079]. А такое в те годы не забывалось!

И как, позвольте вас спросить, поддержание тесных отношений с капиталистом-контрреволюционером соотносится с образом большевистского лидера? Не совсем понятно. И на чем зиждется эта взаимная тяга к общению? Одних дружеских чувств и приятных общих воспоминаний явно недостаточно, чтобы Красин так рисковал. Тут явно просматривается деловой интерес. Конечно, сегодня можно дать много объяснений, но для меня вполне очевидно, что через связку Давыдов — Путилов контакт с Красиным мог поддерживать… Барк. Общих интересов более чем достаточно — золотое наследие России, точнее две его части: то, что вывезено из страны до октября 1917 г., и то, что после. Красин к тому моменту отчаянно нуждался в пополнении своих ресурсов. И Барку было что ему предложить, тем более они могли быть еще более полезны друг другу в случае перевода Красина в Лондон.

Леонид Борисович переезжает к новому месту назначения в Лондон, идет в Банк Англии, и здесь вновь на стенах коридоров здания «Старой Леди»[1080] появляется тень Петра Львовича. Я не говорю уже о Ллойд-Джордже, тут все ясно. Есть ли этому логичное объяснение? Полагаю, есть. Это русское золото, к судьбе которого так или иначе причастны все персонажи нашего ребуса.

Надо сказать, перерождение Барка произошло не на пустом месте.