метод совместного расследования и был использован властями. Извольский и Столыпин командировали в Саратов своих заместителей — соответственно сенаторов А. П. Роговича и А. А. Макарова.

Официальная цель командировки в изложении Извольского заключалась в 1) выяснении «несогласий во взглядах и мероприятиях» между архиереем и губернатором и 2) в установлении «характера влияния на местное население проповеднической и вообще пастырской деятельности» о. Илиодора. Иными словами, только расследование.

«Ведомства не верят друг другу, а каждое посылает своего человека», — отмечал Тихомиров, усматривая парадокс в том, что для ревизии не хватило одного сенатора как хранителя законности.

Но менее официальные источники не раз отмечали, что цель поездки сенаторов — примирить духовную и светскую власть.

Рогович был штатный ходатай за о. Илиодора в духовном ведомстве, который заступался за иеромонаха еще в почаевские, если не в ярославские времена и к которому илиодоровцы впоследствии неоднократно обращались за защитой.

Макаров, прослуживший пять лет прокурором Саратовской судебной палаты, ехал в хорошо знакомый ему город. Там скончался его старший сын-пятиклассник и там же был похоронен в Спасо-Преображенском монастыре. Еп. Гермоген оказал тогда большую нравственную поддержку безутешным родителям, за что они ему всегда были благодарны.

Как личность обоих сенаторов, так и сам факт их командировки возродил у духовенства надежду на благоприятный исход. Преосв. Гермоген послал Роговичу приветственную телеграмму, а потом писал ему: «А мы всѣ уповали, что с вашим приездом раскроется „существо дела“». Уповал и о. Илиодор: «Царь к нам шлет двух великих мужей разобрать, отчего мы страдаем и кто нас притесняет в исполнении православной веры. Это Богоматерь дала Царю такую мысль. И вот, когда правда будет на нашей стороне, Она тогда будет судить виновников и горе им — этим богохульникам и клятвопреступникам». Верная себе, полиция записала, что «при последних словах о. Илиодор угрожающе махал иконой».

Сенаторов послали в Саратов, а владыка находился в Царицыне и возвращаться не спешил. Поэтому по соглашению с преосвященным Макаров и Рогович проследовали через ст. Поворино прямо в Царицын, не заезжая в губернский город.

Сенаторы выехали из Петербурга 24.X. В Поворино к ним присоединились гр. Татищев и полк. Семигановский.

Губернатор как раз получил очередной продукт бочаровской паранойи: телеграмму о якобы ожидающей сенаторов на царицынском вокзале патриотической манифестации, подготовленной архиереем. Гр. Татищев, «несколько встревоженный», попросил Роговича отменить эту встречу. Но тот, уже знакомый, очевидно, с приемами Бочарова, не поверил и оказался прав.

«Подходим к Царицыну — станция пустая, небольшая кучка обычных зевак из станционных служащих и случайных пассажиров и на перроне Владыка с двумя протоиереями, ключарем саратовского кафедрального собора и местным благочинным».

Рогович потом шутил, что, отказавшись послать телеграмму, пожалуй, «лишил себя» «славы» предотвращения погрома.

Прибыв в город в ночь на 27.X, сенаторы далее действовали врозь. Утром сначала один, а затем другой посетил подворье.

Возле монастыря дежурил полицейский пристав, в чем Рогович усматривал элементы «почетной встречи», а владыка — назойливую слежку полиции.

Еп. Гермоген и о. Илиодор провели для Роговича экскурсию по обители, продемонстрировав ему стремительный темп строительства, заданный иеромонахом. «Владыка очень заинтересован созиданием Царицынского Свято-Духовского подворья, построением и быстрым расширением которого он действительно всецело обязан распорядительности и энергии о. Илиодора», — отмечал сенатор. Показали и площадь, на которой 10 августа произошло столкновение богомольцев с полицией.

Вместе сенаторы осмотрели, кроме того, участок лишней земли, занятый, согласно донесению губернатора, монастырем при постройке. Воочию убедились, что речь идет о смехотворно малом количестве (16,93 кв. саж.). О. Илиодор попросил позвать и гласных городской думы, — как он потом говорил, «чтобы я мог ткнуть их носом в землю и спросить у них: где же захваченная мной земля». Сенаторы отказались, но Рогович потом все-таки попросил губернатора произвести осмотр участка, получив, однако, отказ.

Дальнейшие планы рисовались так. В 2 часа ночи на 30.X сенаторы, еп. Гермоген и гр. Татищев садятся на поезд и едут в Саратов, где между архиереем и губернатором происходит подобие очной ставки под арбитражем Макарова и Роговича. Этот план был принят обеими враждующими сторонами. «Граф Татищев изъявил полную готовность, сказав мне, что так как Преосвященный взвел на него столько тяжких обвинений, то он будет очень рад возможности слышать от него лично, в чем заключается его вина».

Покамест сенаторы собирали материалы, в чем получили содействие от врагов иеромонаха, которые «мгновенно осадили» Макарова с Роговичем «жалобами, доносами и целой грудой клеветы на о. Илиодора».

Макаров затребовал у судебного следователя 3-го участка Царицынского уезда оба дела, возбужденные здесь по поводу событий 10 августа: 1) об иеромонахе Илиодоре, обвиняемом в оскорблении чинов полиции, и 2) о нанесении толпой в г. Царицыне оскорблений действиями помощнику пристава Эрастову. Оба сенатора внимательно изучили эти материалы.

Рогович, кроме того, провел своеобразную анкету, побеседовав о нем с представителями всех заинтересованных сторон — властей, городского управления, монархических организаций, духовенства и рабочих.

Гр. Татищев и Бочаров в один голос заявили, что о. Илиодор — бунтарь, которого во избежание беспорядков следует удалить из города.

В том же смысле высказался городской голова Кленов, предъявивший даже ходатайство городского управления на эту тему, вместе с копиями документов о злополучном захвате монастырем городской земли.

«На мое замечание, — писал Рогович, — что было недавно время, когда царицынское население было гораздо более волнуемо агитацией революционеров, городской голова с горячностью заявил, что, напротив, в 1905 году население Царицына отличалось полным спокойствием. На мое замечание, что как будто немножко неловко царицынскоому городскому управлению, при полумиллионном бюджете, поднимать дело, в котором заинтересован православный монастырь, из-за 16 кв. саж., голова заявил, что такое постановление Думы вызвано исключительным нерасположением к о. Илиодору и что если его не будет, то городская дума, конечно, не только не будет требовать возвращения 16 кв. саж., но, наверное, охотно отведет дополнительный участок».

Встреча с еще одним противником о. Илиодора, предводителем дворянства полк. Мельниковым, вышла краткой. Рогович спросил, слышал ли предводитель речи иеромонаха лично. Тот ответил, «что даже никогда его не видал».

Беседуя с представителями местного духовенства, Рогович без труда схватил суть их отношения к слишком яркому собрату: «они отдают справедливость его таланту и ревности, но можно догадаться, что их несколько тяготит то исключительное положение, которое молодой монах сумел в столь короткое время создать себе в Царицыне».

В то же время Рогович нашел в Царицыне множество сторонников о. Илиодора, точнее, они сами нашли сенатора, поднеся ему хлеб-соль. Это, конечно, были члены «Православного братского союза». Они подали Роговичу два прошения в защиту своего пастыря.

«Без преувеличения смеем сказать, — говорилось во второй бумаге, — с приездом о. Илиодора Царицын стал похож немного на христианский город. В верующем народе виден подъем религиозного духа. О. Илиодор приучил