почесал ей шею, хотя в щебете птицы ему послышались извиняющиеся нотки. Предупреждение едва не запоздало.

Однако, не вмешайся Сак, Патжи забрал бы его уже сегодня. Шестой отогнал назойливые вопросы, которыми не стоило забивать голову, и продолжил путь.

Когда он добрался до лагеря, над островом уже опускался вечер. Две растяжки на входе перерезали, обезвредив. Неудивительно, ведь он намеренно установил их на виду. Шестой пробрался мимо еще одного гнезда муравьев-убийц – большого, с постоянной трещиной, откуда в любой миг могла хлынуть лавина насекомых. Однако сейчас вход закрывала едва дымящаяся ветка. За муравейником росли ночные ветряные грибы, посеянные Шестым. Их залили водой, чтобы споры не разлетелись. Следующую пару растяжек, уже хорошо спрятанных, тоже обрезали.

«Молодец, парень», – одобрил Шестой. Мальчишка не только избежал ловушек, но и обезвредил их на случай, если придется отступать тем же путем. Но все же кто-то должен научить юнца передвигаться так, чтобы его было невозможно выследить. С другой стороны, оставленный след мог, в свою очередь, оказаться ловушкой – попыткой заставить Шестого потерять бдительность. Поэтому траппер продвигался вперед с повышенной осторожностью. Да, здесь мальчик снова наследил: отпечатки ног, сломанные стебли, другие знаки…

Полог леса наверху шевельнулся. Шестой замер, прищурившись. На дереве, в сети из медузных лиан, висела женщина. Прикосновение к ним вызывало онемение и временный паралич. Хоть одна ловушка сработала.

– Здравствуй, – поздоровалась она.

Шестой внезапно почувствовал себя глупцом. «Ну конечно же. Маленькие ноги, легкий шаг…»

– Я бы хотела сразу внести ясность, – произнесла женщина. – У меня нет ни малейшего намерения красть твоих птиц или нарушать твое личное пространство.

Шестой подошел ближе. В свете угасающего дня он узнал женщину. Одна из бумагописцев, она присутствовала на его встречах с компанией.

– Ты обрезала мои растяжки, – сказал Шестой.

Слова непривычно всплывали во рту и покидали его с хрипом, словно он проглотил пригоршню песка. Вот что делают недели молчания.

– Э… да. Я думала, что ты сможешь их заменить. – Она помедлила. – Мне очень жаль.

Шестой устроился на земле. Сеть с женщиной медленно вращалась, и он заметил авиара, цепляющегося за лианы снаружи. Птица ростом с три кулака, поставленных друг на друга, отличалась от его авиаров лишь неярким бело-зеленым оперением. Она принадлежала к породе, которая не водилась на Патжи, – вымпелам. Шестой мало знал о них, кроме того, что, как и Кокерлий, они защищали от чующих мысли хищников.

Тени вытягивались в заходящем солнце, небо темнело. Скоро придется укрыться на ночь, ведь с темнотой просыпались самые опасные хищники острова.

– Честное слово, – продолжала женщина из своих пут.

Как же ее зовут? Их наверняка представили, но Шестой не мог вспомнить имя. Что-то необычное.

– Я правда не собираюсь воровать у тебя. Ты же помнишь меня? Мы виделись в здании компании.

Он не отвечал.

– Прошу. Мне бы не хотелось, чтобы меня подвесили за лодыжки, да и кровь привлечет хищников. Если ты не против.

– Ты не траппер.

– Метко подмечено. Как ты мог заметить, я другого пола.

– Среди трапперов были женщины.

– Только одна. Единственная женщина-траппер, Ялани Храбрая. Я сотню раз слышала рассказы о ней. Интересный факт – почти в каждом обществе есть легенда о женщине, занимающейся мужским делом. Она переодевается мужчиной и отправляется на войну, или ведет в бой армии отца, или промышляет на острове. Убеждена, что такие истории придумывают лишь для того, чтобы родители могли говорить дочерям: «Ты – не Ялани!»

Женщина разговаривала. Много. Люди на Илакинских островах тоже любили поговорить.

Женщина с темной, как и у Шестого, кожей говорила на языке его народа. Но легкий акцент в ее голосе… Траппер все чаще слышал его, возвращаясь на родные острова. Так разговаривали образованные.

– Можно мне вниз? – В вопросе прозвучала некоторая неуверенность. – Я не чувствую рук. Меня это немного пугает.

– Как тебя зовут? – спросил Шестой. – Я забыл твое имя.

Слишком много болтовни. Начинали болеть уши. Тут всегда стояла тишина.

– Вати.

Точно. Неправильное имя. Оно ничего не говорило о том, какой она ребенок в семье и когда родилась. Имя для жителя материка. В последнее время такие имена начал давать и его народ.

Шестой подошел к ближайшему дереву, взялся за веревку и опустил сеть. Авиар женщины слетел с сети, раздраженно крича и поджимая крыло, очевидно поврежденное. Вати рухнула на землю кипой темных кудрявых волос и зеленой льняной одежды. Она попыталась встать на ноги, но снова упала. После соприкосновения с лианами чувствительность вернется только минут через пятнадцать.

Женщина, сидя, шевелила руками, пытаясь стряхнуть онемение.

– Значит… эм, мне не грозит подвешивание за лодыжки и реки крови? – с надеждой спросила она.

– Это все сказки, которыми родители стращают детей, – нехотя ответил Шестой. – На самом деле мы так не делаем.

– Вот оно что.

– Будь ты траппером, я бы лучше убил тебя сразу, чем оставил возможность отомстить позже.

Шестой подошел к ее авиару. Птица разинула клюв, готовясь зашипеть, и расправила крылья, чтобы казаться крупнее. Сак на его плече защебетала, но птица не обратила на нее внимания.

Действительно, на одном крыле – кровь. Он с облегчением отметил, что Вати понимала, как ухаживать за птицей. Некоторые жители родных островов ничего не знали об авиарах и относились к ним как к вещам, а не разумным созданиям.

Вати выщипала вокруг раны перья, в том числе и окровавленные, и перевязала марлей. Но все равно крыло выглядело плохо. Возможно, оно даже сломано. Шестой предпочел бы прибинтовать оба крыла, чтобы не дать птице взлететь.

– Ох, Миррис, – протянула Вати, поднимаясь наконец на ноги. – Я пыталась ей помочь. Так получилось, мы упали, когда монстр…

– Возьми ее, – перебил траппер, проверяя небо. – Иди за мной. Ступай точно по моим следам.

Вати кивнула без слова жалобы, хотя онемение еще не могло пройти. Она сдернула с лиан небольшой заплечный мешок и расправила юбки. Сверху она носила облегающий жилет, а из мешка торчала металлическая труба. Может, футляр с картами? Женщина подхватила авиара, и птица с облегчением устроилась у нее на плече.

Шестой показывал дорогу, а Вати следовала за ним, не предпринимая попыток напасть со спины. Ну и ладненько. Темнота сгущалась, но до лагеря оставалось недалеко, а траппер мог наизусть пересчитать шаги до убежища. По дороге вниз спорхнул Кокерлий, приземлился на свободное плечо Вати и принялся дружелюбно щебетать.

Шестой остановился и обернулся. Собственная птица Вати отодвинулась подальше от Кокерлия и вцепилась в ткань лифа. Она тихонько шипела, но Кокерлий, как обычно, ничего не замечал и продолжал изливать счастливые нотки. К счастью, его порода так хорошо умела скрывать разум, что на Кокерлия не польстились бы даже муравьи-убийцы, сочтя его несъедобным куском коры.

– Твой? – спросила женщина, заглядывая Шестому в лицо. – Ну да, о чем тут спрашивать. Ведь другая птица у тебя на плече не авиар.

Сак отодвинулась и нахохлилась.