Но этого, как оказалось, тоже мало.

Любовь — это огонь. Стоит закрыться от мира наглухо,остаться один на один — ты и не заметишь, как пламя сожрёт кислород изадохнётся.

— Я вернулся, — говорю я.

— И тогда я ожил. Я ходил вслед за тобой. Слушал твои слова.Повторял твои жесты. Учился угадывать поступки и доедал твои чувства. Донашивалтвой гнев. Доплакивал твою тоску. Домысливал твою ярость.

— А как же всё остальное? Любовь, радость, доброта?

Тёмный Дайвер улыбается. Горько улыбается.

— Этого мне не доставалось, Леонид. Это ты и сам выбирал доконца. И я тебя не виню… странно было бы ожидать чего-то иного.

Мы, наверное, очень мирно смотримся со стороны. Два старыхдруга, встретившиеся после разлуки.

И самое страшное, что так оно и есть.

— Вот почему ты… такой? — спрашиваю я.

— Наверное. Но я не жалею. Я не злой гений, я неманьяк-убийца. Я просто резче и серьёзнее тебя. Но я живой… я настоящий, пустьтолько здесь, в Диптауне, но настоящий!

— Почему ты так ненавидишь Дибенко?

— Разве это важно? Допустим, мне нужна его новая программа.Мне нужны братья и сёстры. Такие же, как я. Полноправные обитатели виртуальногомира. Его коренные жители.

— Да это же ты сам! — Я не выдерживаю, и срываюсь. — Это то,из чего ты сделан! Зачем тебе программы, из которых ты же и состоишь?

— А ты можешь рассказать мне, из чего состоишь, Леонид? Какработает твоя печень, как бьётся сердце. Как скачут импульсы по нейронам, каксокращается кишечник, как выплёскиваются в кровь гормоны?

— При чём тут это?

— Ты можешь вытащить почку, отпрепарировать, посмотреть подмикроскопом, а потом засунуть обратно? Я не могу. Пока — не могу. Мне былонужно то, что называется исходниками. Теперь я добился своего.

— И такие, как ты, войдут в Диптаун?

— Да.

— Нет.

Мы смотрим друг на друга. Взгляд у Тёмного Дайвера самыйнастоящий, человеческий. Глаза — зеркало души. В его глазах я вижу себя.

Но это — фальшивые зеркала.

— Ты ничего не сделаешь, Леонид. Ничего. Ты снова дайвер, тысправился, но я — часть глубины. Я сильнее.

— Я не мог изменить себя. Ты же сам это сказал. Значит…

— Да ничего это не значит, Леонид… Да! Ты захотел и я вернултебе часть твоих сил. Я могу вернуть всё. Бери. Владей. Твори чудеса. Входи вглубину без компьютера, ломай стены, строй дворцы. Я — сильнее. Я многомунаучился.

— Да. — Я киваю. — Верю. Вот только я знаю одну штуку… а ты— нет.

Тёмный Дайвер крутит в руках бокал. Качает головой.

— Блеф.

— Мир отражений вязок и жесток… — говорю я. — Нет. Не блеф.

Глубина-глубина, я не твой… Отпусти меня, глубина…

Стена. Не резина — камень.

Мне не выйти из глубины, пока Тёмный Дайвер рядом. И это —не случайно.

Ты идёшь по лесу и натыкаешься на стену. Твои действия?

— Почему ты ненавидишь Дибенко?

— Зачем тебе знать? Я знаю, ты простил ему всё. Даже попыткутебя прикончить. А я не простил.

— Не в этом дело. Ты сводишь уже не мои счёты. Свои, личные.Почему?

— Какая тебе разница?

— Я хочу понять тебя.

Тёмный Дайвер усмехается.

— Понять — победить…

— Ведь Дибенко создал этот мир. Твой мир, единственный, гдеты можешь жить. И даже его нападение… иначе Неудачник не дал бы мне часть своейброни… не дал тебя… Тебя бы просто не было…

Я замолкаю, я смотрю на Тёмного Дайвера.

Я понимаю.

— А я просил меня создавать?

Тихо. Очень тихо. «Трактиръ» вокруг начинает таять. Мирзаволакивает туманом. Серая мгла, изнанка Диптауна.

Мир, где на самом деле и живёт Тёмный Дайвер.

Моё всесильное отражение. Ожившие латы. Слепок души, снятыйв моменты боли и страха, грусти и одиночества.

Мне было и хорошо, и плохо в глубине. Было хорошо — и яглотал свою радость, собирал её до донца, выскребал начисто. Было плохо — и яуходил. Оставляя свою броню один на один с тоской.

— Я просил меня создавать? — спрашивает Тёмный Дайвер.

— Никто и никогда не мог этого просить. Ни один человек.

Мы стоим по колено в сером тумане. Туман везде, туманклубится вокруг, наползает на лица, глушит голос. И нигде — ни искорки света.

— Но я не человек. Я живой. Я разумный. Но не человек. Уменя нет дип-программы, Леонид. Я вижу Диптаун таким, каков он есть.Нарисованное солнце. Нарисованное небо. Нарисованные лица. Но я ведь знаю, чтоесть и другой мир.

— Он такой же.

— Нет. Он другой. Настоящий. Ты можешь поцеловать Вику — илиразругаться с ней. Ты можешь поговорить с другом — или поссориться. Вы равны.Вы живёте среди равных. Я тоже хочу жить так.

Глубина-глубина, я не твой…

— Что ты хочешь сделать, Леонид? Убить меня? Не выйдет. Какбы сильно ты ни ненавидел меня, это не даст тебе сил.

— Я тебя не ненавижу.

Тёмный Дайвер смеётся:

— Да? Ну скажи — люблю… скажи!

— Я жалею тебя.

Он замолкает.

— Я жалею тебя, Тёмный Дайвер.

— Не стоит меня жалеть.

— Прости — я бросал тебя одного.

— Не надо!

— Прости — я отказался от самого себя. Я предал свою судьбу.Я думал, что все проблемы и беды можно решить за один раз. Что есть идеальныепоступки и абсолютные истины. Что маленький уютный мирок может выжить в большомнеуютном мире. Что можно закрыть окно и не слышать чужих голосов.

— Замолчи!

Тёмный Дайвер поводит головой, неловко, будто ему жмётнарисованная одежда. Я понимаю, что он хочет сделать.

Бежать.

Как убегал он него я.

— Я больше тебя не брошу… — говорю я и касаюсь его плеча.

Глубина-глубина, я не твой…

Радуга в его зрачках.

Серый туман рассыпается разноцветным снегом.