– …В замочную скважину, – услышал я его суховатыйголос, – смотреть неприлично, но интересно. А раз интересно и это находитспрос в нашем демократическом обществе, то надо объявить вполне приличным. Таксказать, пойти навстречу пожеланиям простого народа. Объявить очередныесвободы. Я говорю не только о вуайеризме, но… про опускание вообще.

Шандырин заметил меня в дверях, не подал виду, фыркнул:

– Да куда дальше? Уже все извращения не просторазрешены, но и рекламируются! Что еще?

– Демократы отыщут, – пообещал Забайкалец недобро. –Сам строй побуждает изобретать все новые методы опускания человека уже не доскота, там он уже сейчас, а ниже, ниже – до кистеперой рыбы, трилобита…

Каганов заметил ленивым брезгливым голосом:

– А что делать? Не следует забывать, что общество большелюбит, чтобы его развлекали, чем учили.

– Как барон и аристократ, – сказал Забайкалецкровожадно, – я скажу: а вот хрен вам в задницу! Ишь, panem at circenses!Раб, знай свое место!.. Или, скажем мягче, каждый должен занимать именностолько места, сколько он стоит в обществе. Мало ли что он сам заявляет о своейнеслыханной ценности, но пора отбросить нашу щепетильность… дощепетильничалисьуже с теми, кто с нами не щепетильничает!.. и расставить все по своим местам.Мы все знаем, какой чудовищный перекос произошел в человеческом обществе, когдаиз человека высвободили обезьяну. Обезьяна работать не любит, думать не любит,ей бы только веселиться, кувыркаться, строить гримасы, балдеть, оттягиваться,ловить кайф, расслабляться… Как результат, скоморохи и барды, которых раньшезапускали с черного входа, вместе с остальными слугами стали богаче самиххозяев, и вот уже сыновья королей мечтают о карьере скоморохов, а их дочери – окарьере проституток.

– А как с СМИ? – поинтересовался Каганов.

– То же самое, – отрезал Забайкалец. – То жесамое с СМИ. Еще совсем недавно они бегали с микрофоном за районнымначальником: скажите пару слов, а теперь уже к ним на телестудии приезжаютсмиренно премьеры, президенты!.. Теперь уже СМИ решают, кому из президентовстраны пиар устроить, кого низложить, кому дать слово, а кого и на фиг, вместонего пустить стриптиз-шоу, это массовый зритель примет с одобрением!

Я прикрыл за собой дверь, прошел к столу, Каганов застенчивопривстал, показывая, что освободит место, чтобы мне, такому старому и больному,не делать лишних три шага к свободному креслу. Я нахмурился, он послушноплюхнулся обратно. Забайкалец выждал, пока я садился, закончил совсем уж сухимголосом:

– Выход, по моему мнению, таков: этих рабов, которыезаняли не свое место и навязывают свои стандарты мышления и свое мнение людям,нужно вернуть на то место, которое они и должны занимать. Это и есть стерженьнашей программы, на который мы должны нанизывать конкретные пункты ипостановления.

Шандырин проговорил с явным удовольствием:

– Гомосексуалисты и прочие демократы набросятся… Ведьдемократия – последнее убежище подлеца! Демократия – спасение для педофилов,гомосексуалистов, зоофилов, мазохистов, копрофагов и прочих нетрадиционныхнатур. Нас же раздавят, эта партия нестандартной сексуальной ориентации больновелика…

Забайкалец произнес строго и высокомерно, как обращался быбарон к подданным:

– Надо держаться! Демократы, как вы очень верносказали, это партия нестандартной сексуальной ориентации, но это пока что небольшинство населения России!.. Демократы – это протоплазма, и лозунг у них:«Назад к протоплазме!»

– Демократы, – сказал Каганов и вздохнул, –это люди толпы. Это огородники, йоги…

Убийло оторвал взгляд от бумаг, удивился вслух:

– Почему йоги?

– Потому что плюй на все и береги здоровье. А еще этопартия «Хлеба и зрелищ», к сожалению. Партия людей с простыми и даже оченьпростыми запросами.

Павлов вставил ехидно:

– Игорь Самойлович, а ведь и вы были совсем недавноубежденным демократом!

Каганов вздохнул:

– Да я им и остаюсь… во многом. Но когда естьвозможность хоть в чем-то стать выше демократа, то как я могу невоспользоваться? Это же иметь крылья, а всю жизнь ползать!.. Я демократ, но мнене нравится, что демократия – последнее убежище извращенцев… Я предпочел бы,чтобы извращенцы шли в фашисты! Так нет же, среди фашистов их нет, зато все-всеперверсники – демократы. Это-то и противно. Потому я и говорю, если ониостаются там, то я из демократии выхожу! Вот так.

Шандырин сказал злорадно:

– Господину президенту не пондравится такаяформулировка, не пондравится!

Каганов возразил с достоинством:

– Президенту не нужны соратники, умеющие толькоподдакивать. Если он говорит «нет», мы все говорим «нет». А так вообще-то мы водном лагере, а мелкие различия не в счет.

Шандырин подумал, снова подумал, это было зрелище, наконецтяжело громыхнул:

– Да, ты прав… местами. Демократы и общечеловеки –крайняя степень содомогоморризма.

Опешивший Каганов сразу не нашелся, а Убийло, что некотороевремя следил за ними с интересом, поинтересовался:

– Это что еще за термин?

– А от Содома и Гоморры, – пояснилШандырин. – Их населяли общечеловеки, а Лот, как ни старался, не моготыскать и десяток фашыстов, чтобы Бог пощадил эти города.

– А Бог пощадил бы?

Шандырин оскорбился:

– Ну да! Ты что, Библию не читал?.. Это такая толстаякнига с картинками, их бесплатно у американского посольства раздают и еще стодолларов приплачивают, хто возьмет! Я три штуки взял. Или ты китайский навсякий случай по ночам зубришь?.. А я, скажу по секрету, ночью хожу на стрельбыс «калашом». Словом, по той книге Лот с Богом долго торговался, просил пощадитьгорода демократов, а тот сказал, что если отыщешь среди этих извращенцев хотябы сотню фашыстов, то пощадю. Ну, сотню Лот не нашел, начал умолять, Богсжалился и снизил планку до пятидесяти. Лот и пятьдесят не мог отыскать, началумолять снизить до десяти…

Убийло спросил с интересом:

– И что, снизил?

– Не помню, я ж в детстве слышал. Знаю только, чтокогда замочил оба города, то общечеловеки в других городах и странахнадо-о-олго притихли. Правда, пока Бог спит, черти… то бишь демократы, совсемохамели! Вся Америка – сплошь Содом и Гоморра! Одного Марка Зальцберга стоитоттуда вывезти, а остальных…

Убийло сказал ехидно:

– Так он же еврей!

Шандырин подумал с крестьянской обстоятельностью, подвигалтяжелыми складками на лбу, громыхнул тяжело:

– Думаю, что это как смотреть. Если правильно, а явсегда смотрю правильно, я же рабочекрестьянин, у меня классовый инстинкт, тоуже нет евреев. И даже курдов нет, хотя это и трудно представить. Естьобщечеловеки и люди. Победят общечеловеки – всем нам белый пушистый зверь,победим мы – Бог поведет нас дальше в светлое будущее победившего коммунизма! АСодом и Гоморру мы сами демократам устроим, не фиг им наших детей педофилить,сволочам!