— Опять ошибка, — хмыкнул Дэниел. — Разве ты не видишь, Август? Это тело уже давно мертво. Оно разлагается. Вскоре от него останется лишь пыль, и я буду свободен. Пойми наконец. Ей суждено стать моим сосудом. И даже ты ничего не сможешь с этим сделать. Тебе это не под силу.

С каждым его словом, гнев поднимался в нем, вырываясь из тела всполохами пламени, которые он больше не мог сдерживать. Это клокотало горькой злостью у него в груди, и заставляло голову кружиться от переизбытка эмоций.

— Судьба, говоришь… — он и сам уже не узнавал свой голос. Он больше не говорил, а скорее рычал, как дикий зверь. — Я спалю, — сжав кулак, он что есть сил впечатался им в невидимую стену и опалил ее огнем. И она вдруг стала мягче, — твою судьбу дотла!

А Дэниел лишь ухмыльнулся, потому что за его спиной вновь скрипнула дверь. А он даже не обернулся, будто уже знал, что там…

— Лив? — Ошарашенно прошипел Август. Его губы едва шевелились, онемев, а сердце заколотилось в груди, как сумасшедшее. Отчаяние и непонимание — вот чувства, которые делали ему больнее всего.

Это была не иллюзия и не галлюцинация. Это действительно была она. С испуганным и виноватым взглядом, устремленным на него. Все в той же одежде, которая принадлежала ему. С собранными в высокий хвост волосами.

— Прости, — прошептала она, неотрывно глядя на него.

— Почему? — Отчаянно закричал Август. — Что ты с ней сделал? Я же сжег девку, которая управляла ею!

— Что я с ней сделал? — Задумчиво протянул Дэниел. — Ничего. Она пришла сама.

— Нет… — он не мог в это поверить. Разум просто отказывался принимать это. Поэтому он снова умоляюще посмотрел на нее. Чтобы она сказала, что это не так.

— Да, Август. Я пришла сюда сама, — тихо подтвердила она, а ее губы дрожали от страха. — Прости.

Глава 23. Частичка

Вода частично поглотила взрыв, но толстый стой льда под телом Нико разлетелся осколками в одно мгновение, посылая и его в полет на гребне взрывной волны. Он отчетливо слышал, как ломаются его ребра еще в полете. А в такт им на всю улицу прогремел оглушающий звук разбитого стекла.

Окна в доме, который они так стремились спасти, синхронно разлетелись осколками, сияющим дождем опускаясь на землю. Это могло бы показаться ему очень красивым. Бледно-голубое небо, облака, желто-красные листья — все это отражалось в них, смешиваясь с бликами солнца.

Но красота закончилась едва он приземлился спиной на мокрый асфальт, проехавшись по нему на несколько метров вперед. И сломанные ребра вновь дали о себе знать острой болью в груди.

Что ж, главное, что они спасли жителей дома. Выбитые стекла ничто по сравнению с тем, что на самом деле могло случится. Только вот…

— Тере… за… — прокряхтел Нико и затих, понимая, что едва может нормально дышать.

— Нико! — Испугано кричала Ами, уже спешащая к нему, полностью позабыв о конспирации.

— Я жив, — прокряхтел он, взирая снизу-вверх на взволнованную подругу. — Проверь, не нужна ли кому помощь.

Коротко кивнув, Ами взмахнула своими алыми волосами и скрылась из виду. А он молча уставился ввысь, стараясь вдыхать воздух короткими порциями. Она ведь мертва, так? Разве можно было выжить после такого взрыва, оказавшись в самом эпицентре?

Когда под его пальцы затекло что-то мокрое, он не на шутку испугался. Сломанные ребра еще куда не шли, но если он начал терять кровь, то это может оказаться очень серьезной проблемой. Но, когда он поднял руку к лицу и не обнаружил на пальцах ничего красного, недоуменно застыл.

А когда он повернул голову на бок, увидел, что по земле стекаются в одну точку сотни маленьких ручейков.

Облегченно выдохнул он лишь тогда, когда рядом с ним начала вычерчиваться женская фигура, состоящая из воды. А когда на него уставилось два невероятно синих глаза, он и вовсе позабыл о боли.

— Какая же ты странная, — брякнул он не подумав. Но девушка рядом с ним лишь болезненно улыбнулась. Видимо, даже в форме воды, ей не слабо досталось.

— Спасибо, — тихо выдохнула она. — Если бы не ваш лед — я разлетелась бы по всему городу.

— Мы снова перешли на «вы»? — Вздернул брови Нико. Ему было так больно говорить. Но он этого хотел, чувствуя себя так… странно.

— Прости. Это привычка, — зарделась она, продолжая смотреть на него широко раскрытыми глазами. И так ему нравилось гораздо больше, чем когда она постоянно отводила от него взгляд.

— Что было бы, разлетись ты по всему городу?

— Я не знаю, — пролепетала она. — Не доводилось практиковать подобное.

Казалось, что она говорила серьезно, без тени улыбки, но Нико отчего-то болезненно расхохотался.

— Не нужно было рисковать собой, прикрывая меня, — грустно протянула она и прикрыла глаза. А ему вдруг захотелось заставить ее снова открыть их.

— Это еще почему? Ты же бросилась туда, рискуя собой.

— Потому что я этого не заслуживаю. Я слишком много сделала… плохого.

— Да какая разница, — вдруг разозлился Нико. — Ты только что спасла кучу народа. Считай, что я списал с тебя все грехи, — он ожидал, что она ответит ему что-то, но она молчала. Поэтому он вновь заговорил сам. — Посмотри на меня, Тереза.

Послушно открыв глаза, она вновь подняла на него взгляд. И теперь он понял, почему она все время прятала его от него. Слишком много вины и боли скрывалось в этой синеве.

— Я не знаю ни одного человека, который никогда не совершал ошибок, — подумав, тихо заговорил он. — Главнее то, что ты очень хочешь их исправить. А ты хочешь. Иначе не пришла бы сюда, — улыбнувшись уголком рта, он толкнул свою руку в сторону, натыкаясь на ее холодные пальцы. — Как на счет того, чтобы начать все с чистого листа? — Откашлявшись, он приветливо улыбнулся ей. — Привет. Меня зовут Нико. И я поломал себе как минимум три ребра. Не желаешь прогуляться со мной в приемное отделение больницы?

Тереза наблюдала за ним с неподдельным удивлением и непониманием. А после вдруг расслабилась. И тихонько расхохоталась.

— Привет, меня зовут Тереза. И я ненавижу больницы.

— Брось! Поговаривают, что в больничной столовой подают самый отвратительный кофе в городе. Позволь мне угостить тебя им.

***

Чувство нереальности происходящего нахлынуло так же внезапно, как и горечь от безысходности ситуации. Ощущение полного бессилия било по мозгам даже сильнее, чем гнев и обида на нее. На Лив. На которую он смотрел сейчас и просто не мог найти в себе хотя бы частичку понимания