Белов открыл глаза. Первым, кого он увидел, был он сам. Он,Александр Белов, улыбался с плаката на стене над его головой, предлагаяизбирателям отдать голос за справедливое распределение, счастливую старость ибеззаботное детство своих детей.

Он попытался вздохнуть, но левый бок пронзила острая боль.Левая рука не двигалась. Ощупав себя правой, он обнаружил, что забинтован отшеи до живота. Забинтованной оказалась и левая рука.

Он оглядел комнату, в которой лежал. Она напомнила емутеплушку рабочих-строителей. Но жили здесь определенно не рабочие. Комнатапринадлежала скорее всего женщине…

Белов ощутил такую ужасную жажду, словно не пил лет сто…Рядом, на застеленном яркой скатертью столе стоял кувшин с водой. Беловпотянулся к нему, потерял равновесие и рухнул с топчана на пол. Боль отдаласьво всем теле, и на время он потерял сознание. Когда же очнулся, топочувствовал, что его поднимают с пола чьи-то руки. Было опять больно, но ужене так сильно.

– Давай, Федя, заноси ноги. А теперь ложь. Ложь, комуговорю! – бубнил мужской голос.

– Да осторожнее вы, не полено грузите! – перебил его голосженский.

И голос этот показался Александру очень знакомым. Но тут онснова впал в забытье…

Когда Белов проснулся, на столе горела керосиновая лампа. Уокна на грубо сколоченном табурете сидела женщина. Белов попытался повернуться.При этом топчан, на котором он лежал, издал пронзительный скрип.

Женщина обернулась на звук. Ее профиль Белов не мог спутатьни с каким другим. Он узнал бы его и в темноте. Или он умер, и это ее призрак?Они оба призраки! Тогда почему так болят грудь и рука?

– Лена? – то ли спросил, то ли позвал он. Она подошла кнему.

– Ну, здравствуй, Саша. Вот и свиделись.

Это была она, его первая, а потому незабываемая любовь –Лена Елисеева… Женщина, которая, как сама судьба, круто повернула его жизнь.

Если бы она не предала его тогда, десять лет назад… А,собственно, почему предала? Это только в книжках все просто. Свои – чужие,герои – предатели. Красные хорошие, белые плохие. Потом наоборот…

Не дождалась его – значит дрянь, предательница?! Но ведьнедаром солдаты-срочники говорят, что если девушка дождалась парня из армии, тоэто музейная редкость… Нет, в жизни все гораздо сложнее.

А что было бы, если бы и в самом деле Лена не связалась сМухой, а дождалась бы возвращения своего Санечки с далеких Памирских гор? Можетбыть, закончил бы он горный институт, стал бы геологом, как мечтал. И что бы онсейчас делал? Прятался бы в экспедициях от голодных взглядов жены и детей? Тоесть, – я честно работаю, а мне не платят. Нет, это был не его путь…

Вместо этого случилось то, что случилось. В его жизнипоявилась Ольга, потом Ванька. Он стал частью Бригады, а Бригада стала частьюего жизни! И Лене в ней места не осталось! Он вычеркнул ее из памяти,постарался забыть. Даже думал, что забыл. И только сейчас, когда увидел, понял:ничто не забыто, как ни банально это звучит…

Белов не сразу сообразил, что не имеет ни малейшегопредставления, куда именно он попал.

– Где я? – спросил он. Лена горько усмехнулась.

– Помнишь, в школе пьесу Максима Горького проходили?"На дне" называется. Вот это оно и есть – дно. Ниже просто некуда.Ах, Саша-Сашенька! Вот уж кого точно никак не ждала здесь встретить, так этотебя. И каким же ветром тебя сюда занесло?

Белов попытался восстановить в памяти картины недавнего прошлого…Мысли разбегались, не желая сосредоточиться на чем-то конкретном. Сплошнойтуман и кисель.

– Ни фига не могу вспомнить, – признался он. – Все времяптицы какие-то в голову лезут. Одна белая, другая черная. И серая… И этопочему-то очень важно. Бред, одним словом. Ты лучше о себе расскажи.

Лена встала и прошла к столу. Возле стены стояла закопченнаякеросинка. Лена зажгла фитиль и поставила чайник. Потом достала сигареты, снялачайник и прикурила от керосинки. Было заметно, что за суетливыми движениямикроется желание оттянуть начало неприятного разговора. Нужно ли Саше знать, чтос ней произошло? Что было, то быльем поросло…

Молчание затягивалось. Наконец она приняла решение: лучше,если он узнает ее историю от нее самой, чем от кого-то другого.

– А что обо мне рассказывать? Крутилась, как могла. Денег небыло, а жить хотелось. Подалась на Тверскую. Там он меня и нашел.

– Кто? – не понял Александр.

– Володя Каверин.

"Опять Каверин! Когда же, наконец, он перестанетпопадаться на моем пути"? – с раздражением подумал Александр. Но вслухсказал только: – И что?

Лена опустила голову и принялась мять в пальцах сигарету.Только сейчас Белов обратил внимание, что она упорно не поворачивается к немуправой стороной. Сейчас это стало особенно заметными.

– Повернись, – не попросил, а приказал он. Лена вздрогнула.

– Зачем? А впрочем…

Она посмотрела на него прямо. Впервые с момента их нечаяннойвстречи. И Белов увидел, что всю ее правую щеку крест накрест пересекаетглубокий, уродливый шрам.

– Кто это сделал? – спросил он.

– Каверин, – тихо призналась Лена.

– Но за что?

– Он сказал, что в смерти Мухи виновата я. Белов стиснулзубы от нахлынувшей боли и ярости. Ведь Каверин возомнил себя Богом, творцомсудеб, суперменом… Бог-опер, Опербог!

Если бы он, Саша, мог, то убивал бы этого подонка снова иснова, и сто, тысячу раз подряд! Если бы это было возможно! Тогда Белов посадилбы его на цепь и каждый день ножовкой отпиливал бы ему полголовы. И еще кое-чтов придачу.

– А как ты попала сюда? – спросил он. когда немногоуспокоившись.

– Меня привел другой наш общий знакомый. Бакена помнишь?

Господи, как давно это было! Александр вспомнил, как однимударом отбил у сопливого длинноволосого алкаша охоту клеиться к Лене. Да,выходит, мир еще теснее, чем о нем думают…

– Он тоже здесь?

– Мотает пятнадцать суток за мелкую хулиганку. На дняхдолжен выйти.

Белов поморщился. Встреча со старым знакомым не обещала бытьни томной, ни приятной.

– А как я к тебе попал? – спросил он.