Зорин вдруг понизил голос до шепота и сказал, слегка наклонившисьв сторону собеседника:

– Я не уверен, что он мертв. Никто его мертвым не видел. Неттела – нет дела, есть такая

поговорка. Так что вся моя надежда на тебя. Доставь мнеБелова или его тело. Получишь…

Зорин бегло начертил шестизначную цифру на салфетке, показалее Кабану, потом положил салфетку в пепельницу и поджег.

– А если не тело, а только голову? – сострил Кабан.

Но Зорину было не до шуток.

– Можно и голову, – ответил он вполне серьезно.

Кабан с удивлением разглядывал Зорина своими зоркимисвинячьими глазками из-под полуприкрытых, опухших от постоянного пьянства век.

Несмотря на природную придурковатость, интуитивно Кабанпросекал очень многие вещи, и просекал обычно правильно. Это и обеспечило емувысокое положение в криминальной иерархии… Он понял, что Зорин пригласил его навстречу, потому что нуждается в нем, в Кабане.

"А ведь ты боишься, Виктор Петрович. Белого боишься! –подумал Кабан, улыбаясь про себя. – Хорошо бы знать, почему ты его боишься? Нопока и так сойдет. А Белого нужно достать живым, обязательно живым. Тем более,что убить-то его никогда не поздно".

Знойное флоридское солнце погрузилось в океан за линиейгоризонта, и жаркий день сменился душной ночью. Госпожа Мария Перейpa,гражданка Коста-Рики, владелица шикарного особняка с двумя бассейнами, неспала. Более того, она не находила себе места, словно живая иллюстрацияпоговорки, согласно которой богатые тоже плачут. Который день подряд у нее всевалилось и рук… Судя по всему, она не создана для эмиграции, и эта странаизобилия и свободы потребления никогда не станет ее страной. Что с Сашей, сбабушкой? Эти мысли не оставляли ее ни на минуту.

Наконец госпожа Перейра не выдержала и взяла телефоннуютрубку. Она набрала московский номер, и только после этого подумала, что вМоскве может быть ночь или раннее утро. А в сущности, какая разница?

Однако трубку на другом конце света сняли сразу.

– Шмидт на связи, – услышала она хорошо знакомый голос.

Она не сразу смогла ответить. Горло почему-то перехватило.Через секунду она справилась с собой.

– Дима… Дмитрий Андреевич… Ты меня узнал?

Некоторое время Шмидт молчал, видимо, собираясь с мыслями.Наконец в трубке раздался его удивленный голос.

– Оля? Ты жива?.. А… – он опять замолчал, подыскивая слова.

– Ваня со мной, у нас все в порядке, – пришла ему на помощьОля, хотя и понимала, что Шмидта сейчас, скорее всего, интересует совсем неэто. – Я хотела узнать – что с Сашей?

Видимо этот вопрос озадачил Шмидта не меньше, чем самзвонок.

– Ничего не понимаю, – пробормотал он, как показалось Ольге,растерянно. – А разве ты не… Он не с тобой?

– Нет… Как там бабушка? – спросила она скорее для формы

– Плохо. Лежит в больнице. Разумеется палата отдельная иобслуживание соответствующее. Но, сама понимаешь…

Именно в этот момент Оля приняла очень важное для себярешение: нечего ей делать в этой чужой для нее стране.

– Я вылетаю. Сегодняшним рейсом. – она сообщила времяприлета, которое знала на память, и, не слушая возражений Шмидта, положилатрубку…

Гуд бай, Америка! Под крылом самолета мелькнули и пропаливдали берега Нового света. Остались позади окруженные пальмами и кипарисамиособняки на Пасифик Хейтс. С усмешкой Ольга вспомнила, как в первый свойприезд, мчась по Пэлисайд-авеню, была больше всего удивлена диснеевскимиутятами в человеческий рост, зазывавших американских пиццеедов в какой-тофастфуд. Или в Макдональдс? Какая разница! Все равно это осталось в другойжизни.

Ванька тихонько посапывал в кресле самолета: для негоавиалайнер – дом родной, столько уже успел налетать в своей коротенькой жизни!

Ольга погрузилась в раздумья. События последнего времени,вынудившие ее к отъезду, вернее, к бегству в Америку, были подобныоглушительному взрыву. Она никак не могла привыкнуть к мысли о гибели Коса,Пчелы. Смерть Фила после того, как он пошел на поправку, казалась особеннонелепой. А Тамара? В чем ее вина? Ведь все, что произошло с ней, могло стать иее, Оли, судьбой!

В голове не укладывалось чудовищное превращение, случившеесяс Максом. Наверное, никогда не поверит хозяин в то, что его старый верный песвзбесился, пока сам не увидит покрытые пеной клыки у своего горла! Макс –оборотень! Невозможно, но факт!

А сколько еще непонятных вещей! Сначала эта инсценировка спокушением на мосту, потом внезапный отлет в Штаты. Из сбивчивого телефонногоразговора с Сашей в аэропорту она поняла только одно – все объяснения будутпотом. Она не знала, что этого "потом" не будет, что разговор этот смужем станет для нее последним.

Она ждала его звонка, сидя в своем особняке с двумябассейнами и хорошо вымуштрованной прислугой. И так и не дождалась. И тогда онавдруг поняла, что ничего этого ей не надо. Ни особняка, ни спокойной жизни накурорте с отличной репутацией. А что надо? У нее есть сын. И она должнабороться за него. А если Саши уже нет, постараться, чтобы Ванька не повторил вжизни его ошибок.

Жить с Сашей было очень трудно. Нелегка доля "женыбратка". Но она любила его. Любила, хотя многое в нем настораживало, аиногда и просто пугало. Особенно сцена во время его последнего приезда на дачу.Он пытался овладеть ею грубо, со звериной яростью. Осталась бы она с ним послеэтого? Вряд ли. Разрыв был неизбежен, это только вопрос времени. Но теперь этоне имело никакого значения. В глубине души она понимала, что случилосьнепоправимое, но боялась признаться в этом даже себе самой.

И еще Ольга знала, что жить по-старому она не сможет. Она небудет, сидя сложа руки, безропотно сносить удары и пинки судьбы. Нужно взятьсебя в руки и самой встать над обстоятельствами. И найти Сашу. Под эти мыслиона заснула…

Разбудила ее бортпроводница, предлагавшая пассажирамзастегнуть ремни. Самолет шел на посадку.

– Что, прилетели? – спросила у нее Ольга.

– Нет, это промежуточная посадка в Шенноне для дозаправки.

Снова она ошиблась, совсем как тогда, когда летела в Америкув первый раз. А когда это было, и было ли вообще? Ольга снова грустноулыбнулась.