— У меня уж?? нет мужа, — не без гордости сообщила я.

Мой ответ его доконал.

— Уже? — спросил он очень странным тоном, напрягаясь и ерзаяна сиденье.

— Да. Уже много лет.

— Значит вы поругались с другом, — выдохнул он с огромнымоблегчением.

Такой болезненный интерес возвращал меня в страшный дом сего жутким подвалом, о чем вспоминать абсолютно не хотелось.

— Мы скоро приедем? — спросила я, вглядываясь в окно и сожалея,что так рано пришла в чувство.

— Минут через десять, — ответил незнакомец, усиливая моесожаление.

Спасла меня исключительная способность вести непринужденныесветские беседы в любых условиях. Благодаря этой способности остаток пути япровела в приятной обстановке: выслушала подробный отчет о состоянииавтомобиля, под колеса которого не так давно пыталась угодить. Слава Богу, этодало возможность вздремнуть и собраться с силами перед встречей с Людмилой.

— Ну вот и приехали, — вывел меня из дремы голос незнакомца.— Я вас не очень утомил?

— Ну что вы, в жизни не слышала ничего интересней, —сдержанно зевая ответила я.

Выглянув в окно, я с ужасом обнаружила, что автомобиль стоитв воротах, за которыми раскинулся целый город. Ну, город не город, но то, чтопоиски Ивановой будут затруднительны стало очевидно.

— Это и есть мединститут? — растерянно спросила я, показываярукой на ряд зданий.

— Ну да, — подтвердил незнакомец, явно ожидая распоряжений вкаком направлении трогать с места.

Мне стало стыдно за свою безграмотность.

— Мне вон туда, — я неопределенно ткнула пальцем, не лишаяего возможности выбора.

— Там гинекология.

Мой палец резко поменял направление.

— Тогда туда.

— А там — мертвые учат живых.

— Что вы имеете ввиду?

— Морг.

Меня передернуло, и я ткнула пальцем в здание, выглядевшеесамым безобидным.

— Это психиатрия, — с усмешкой сообщил незнакомец.

— Вы так хорошо осведомлены, — удивилась я. — Может вы тожедоктор?

— Доктор? Боже меня упаси! Иметь дело с ненадежными людьми,которые в ответ на все старания только и норовят загнуться? Нет, это не дляменя, но к медицине и я когда-то имел отношение. Моя бывшая жена врач.Невропатолог.

“Как бы мне она сейчас пригодилась,” — подумала я,одновременно ломая голову где именно искать Иванову.

— Учитывая вашу склонность бросаться под колеса, я бы повезвас в психиатрию и хирургию, — подсказал незнакомец. — Но начал бы с хирургии.

Я мгновенно вспомнила, что моя Иванова хирург и радостнозакричала:

— В хирургию, конечно в хирургию, уж там-то ее каждая собаказнает!

Он не стал задавать лишних вопросов, тронул автомобиль сместа, и вскоре мы остановились у хорошо освещенного подъезда. Я собраласьобратиться к своему спасителю с пламенной речью благодарности, после чего нежнопроститься и отправиться на поиски Ивановой, но в этот миг дверь распахнулась,выпустив Катерину в новом костюме и плюгавенького мужичонку с огромнымпортфелем. Следом за ними походкой шагающего экскаватора бодро топала мояИванова. Несмотря на ее низкий рост и чрезвычайную худобу, придающие ейсходство с подростком, было очевидно, что командир в этой компании она.

— За мной! — рявкнула Иванова, после чего Катерина иплюгавый тут же ее окружили.

Иванова, не теряя времени даром, энергично замахала руками,бойко чеканя фразы; хриплый прокуренный голос ее доносился даже до меня.Аудитория внимала с раскрытыми ртами.

— Главное — разработать маршрут, — гудела Иванова. — Вы,Ефим Борисыч, отправляетесь к своим знакомым, к этим, как их…

— К работникам милиции, — не отрывая от нее восхищенноговзгляда, подсказал плюгавый.

— Правильно, к ментам, — рубанула воздух рукой Иванова, — аты, Катерина…

В этом месте я не выдержала и с криками радости выскочила измашины. Компания застыла от удивления. Немая сцена длилась довольно долго. Первойнашлась Людмила.

— Оч-чень хорошо! — гаркнула она, принимая меня в своиобъятия. — Ефим Борисыч, носилки!

И глазом моргнуть не успела я, как появились носилки и всенеобходимое к ним. Иванова скрутила меня в два счета, не дожидаясь помощисанитаров. Мои протесты лишь стимулировали ее к деятельности. Подлые санитарытоже не долго мешкали. Они дружно придали мне горизонтальное положение, накрылипростыней и потащили в здание.

— Зачем? Зачем? — вопила я, тщетно пытаясь вырваться исоскочить с носилок.

— На всякий случай, на всякий случай, — склонившись надомной, участливо приговаривала Катерина, бегущая в толпе санитаров.

Здесь же, потирая руки, бежала и полная удовлетворенияИванова. Не отставал от нее и Ефим Борисович со своим портфелем.

— Осторожно! Осторожно! — басом чеканила Людмила.

— Слава богу, слава богу, — умильно радовался ЕфимБорисович.

Катерина своей могучей дланью припечатывала меня к носилкам,не уставая повторять:

— На всякий случай, на всякий случай.

Санитары старались, сопели и явно шли на рекорд. Я вопилабез всяких результатов.

Дурдом!

Таким образом меня затащили в операционную, положили на столи, пристегнув руки и ноги, совершенно лишили подвижности. Распяли.

Иванова гаркнула:

— Свет! — и огромная лампа, висящая надо мной, вспыхнуласвоими хищными глазками.

И вот тут-то я и показала им всем (не исключая санитаров) начто способны мои голосовые связки. Я так орала, так орала, что даже дрогнуламоя твердокаменная Иванова. Она набросила на мой рот компрессную повязку иприказала Катерине:

— Прижми.

Эта чокнутая тут же выполнила приказ. Я едва не лишиласьсвоих ослепительных зубов, так добросовестно прижала повязку Катерина. Япыталась ее укусить за руку, но подлая Людмила (женщина с опытом) предвиделаэто. Не зря же появилась на моем лице эта дурацкая повязка.

Пришлось смириться, тем более, что орать практически былоневозможно, а издавать жалкое мычание после того концерта, который я имзакатила, мне казалось унизительным.

Иванова склонилась надо мной, строго посмотрела в мои глазаи гаркнула: