— Мы опросили свидетелей, — начал капитан с того места, накотором остановился, когда принесли кофе, — не могу сказать, что это далокакие-то результаты. По словам ваших рабочих, ночью все было тихо и спокойно.Никто не кричал, не шумел, не дрался…

Чернов в который уже раз быстро взглянул на Белова. СлаваБогу, драки не было. Значит, не было и убийства. Или… не значит?

— Охранники мирно почивали в своем домике, и никто из нихдаже не проснулся, когда Муркин свалился в котлован.

— Как только вы уедете, всех к чертовой матери уволю, —сообщил Степанов Павел Андреевич своему шикарному настольному прибору.

— Подождите, — попросил капитан Никоненко. — Они нам ещепонадобятся.

Степанов поднял глаза от прибора и посмотрел на него.

Глаза у него были замученные, как у издыхающей от усталостиездовой собаки.

— Нет никаких данных, указывающих на то, что произошлоубийство, — сказал Никоненко больше из жалости, чем потому, что это нужно былосказать. — Экспертиза установит, был ли он пьян. Если был, значит, это вашипроблемы. Если не был, значит…

— Значит, ваши, — закончил за него Степан. — А работатькогда можно начинать?

«Вот что тебя беспокоит, — подумал Игорь Никоненко. — Нуконечно! Как же это я сразу не догадался? Работа стоит. Ты теряешь своюдрагоценную прибыль. Для тебя любые жизненные события и катастрофы оцениваютсяв долларовом эквиваленте. Нет, пожалуй, ты мне не нравишься, Павел Степанов».

— Сейчас тело увезут, мы произведем дополнительный осмотрместа происшествия, потом подождем результатов экспертизы, и можно работать.

Он сладко улыбнулся и отпил очень крепкого и очень горячегокофе. Что же это за чашки такие? Специально, что ли, сделанные? Кофе как былогненный, так и остался. Эх, и чего только не придумают проклятые капиталисты,чтобы лишние денежки из покупателей вытянуть! Вот чашку придумали, в которойкофе не остывает…

Он рассматривал чашку с искренним интересом деда Щукаря идержал паузу, ожидая, когда шеф снова заговорит. Вместо шефа заговорил Белов,кавалергард и красавец, как определил про себя его сущность Никоненко.

— А этой вашей… экспертизы долго ждать придется?

— Смотря как эксперты загружены, — отозвался Никоненко идаже головой помотал, показывая, как заняты порой бывают эксперты. — Вы неповерите, но у нас тоже бывает много работы!

Степан усмехнулся.

— Каков вопрос, — сказал он своему заму и поднялся из-застола, — таков ответ. Верно, Игорь Владимирович?

— Верно, — согласился Никоненко, — расскажите мне ещечто-нибудь, пока я не уехал, Павел Андреевич. Что это за голодранцы с флагами?

— Сие не голодранцы, — объяснил Белов непонятно, — сие естьместные жители, протестующие против нашей стройки. А что? Неужели вы неслышали? У нас тут целая баталия развернулась…

— И что в результате баталии? — спросил Никоненко, обращаяськ спине Степанова. — Виктория или конфузия?

— Скорее виктория, — подумав, сказал Степан. — Вернее, нет,не виктория. Пожалуй, один — один. Они продолжают стоять, а мы продолжаемстроить, только и всего.

— А в чем суть-то?

— А суть в том, что объявился тут еще зимой защитник селаСафонова, который раскопал какие-то данные о том, что как раз на том месте, гдемы сейчас строим, в семнадцатом веке был храм. Потом с ним что-то стало — то лион сгорел, то ли рухнул, но восстанавливать его почему-то не стали, а построилиновый, который до сих пор стоит. Николая Чудотворца храм. Во-он, его дажеотсюда видно. Посмотрите.

— Что мне на него смотреть, — пробормотал капитан Никоненко.— Я в этих местах вырос, и в храме этом мою мамашу крестили, а потом и меня…Можно еще кофе попросить?

— Да, — сказал Степан, — конечно.

Почему-то известие о том, что капитана Никоненко крестили втом самом храме, который виден из окошка его вагончика, Степана утешило, хотяэто была явная глупость. Не все ли равно, где его крестили?

— Ну вот. Активист собрал вокруг себя каких-то бабок идедок, которые теперь… стоят.

— А вы терпите? — спросил Никоненко с недоверием.

— Терпим, — согласился Степан, поморщившись. — Не бить же, всамом деле. Хотя скажу честно, этого козла я принародно грозился убить. Этонедели две назад было или больше даже. Да, Черный? И денег ему предлагал, и стерритории вывозил, и чего только не делал. Не унимается, да и все тут.

— А за что вы грозились его убить?

Степан мельком взглянул на капитана.

— Да они начали под машины ложиться. Остальныхребята-бульдозеристы за ограждение вынесли, а этому козлу я в морду дал. Сказал— еще раз ляжешь, убью. День был такой поганый, ну прямо как… сегодня.

— И тоже с трупом? — удивился капитан Никоненко.

— Нет, слава Богу, трупов не было. — Степан улыбнулся. — Нодень был поганый.

— Вы пытались установить, кто ему платит за то, что он подбульдозеры ложится, этот активист ваш?

Замы опять переглянулись. На этот раз смысл ихпереглядываний был Никоненко вполне ясен. Они не ожидали, что милицейскийкапитан так быстро сообразит, что никто не станет кидаться под бульдозер простотак, ради храма, снесенного при царе Алексее Михайловиче, папе царя ПетраАлексеевича, Великого.

— Пытались, — не моргнув глазом сказал Степан, — частногосыщика нанимали.

— Не помог частный сыщик? — уточнил Никоненко судовольствием.

— Не помог, — сказал Степан, которому тоже начинал нравитьсякапитан. — Есть хотите, Игорь Владимирович? У нас здесь буфетчицанеобыкновенная. Видите, как нас пирогами откормила?

— Нет, — отказался Никоненко, — не хочу. Так что сыщик?

— Ничего. — Степан пожал плечами. — Вон его доклад, на полуваляется. Могу вам дать почитать. Никаких данных, что Леонида Гаврилина кто-тонанял. Он в этих краях объявился лет пять назад, переехал из Узбекистана. Купилдом в Сафоново и живет тем, что зарабатывает на ферме. Говорят, что работаетнеплохо, старательный. Электрик он там, что ли… Семьи нет. Исправно ходит вцерковь, хотя с местным батюшкой расходится во взглядах на православную веру.Денег у него как не было, так и нет, по крайней мере по данным нашего детектива.

— Мы думаем, что это кто-то, из конкурентов, — уточнил Белови закурил сигарету из какой-то невиданной пачки. — Но подтвердить ничего неудалось.