— Да.

— Степка! — радостно сказала Леночка. — Ты где?

Сегодня очень плохой день. Совсем плохой. Давно у него небыло такого поганого дня. И Леночка, как всегда, точно знает, когда нужно позвонить,чтобы совсем добить его.

— Я на работе, — сказал он хрипло и махнул рукой замам иСаше, чтобы они оставили его одного. Разговаривать с Леночкой прилюдно он так ине научился. Замы задвигали стульями, загрохотали по хлипкому полу ботинками.Проскрипела фанерная дверца. Проскрипела и затихла, приглушив голоса и создаввидимость уединения.

— Зачем ты звонишь? — спросил Степан. — Деньги кончились?

— И деньги тоже кончились, — засмеялась Леночка, — ты мойхороший, ты все отлично понимаешь!

— Понимаю, — согласился Степан.

— Ты чего не приезжаешь, Степа? Я скуча-аю, пла-ачу, жду-у…

— Плачешь? — переспросил Степан, и она опять засмеялась.

Как же его угораздило когда-то жениться на ней?!

— Конечно, плачу, — подтвердила Леночка. — Нет, правда,почему ты не приезжаешь?

— Мне некогда, — выдавил Степан.

Несмотря на то что они давно разошлись, она продолжаласчитать Степана своей собственностью, как считала собственностью все вокруг,что ей нравилось или было нужно. Или не нравилось и не было нужно, но почему-тохотелось получить.

Наверное, Степан никогда не решился бы расстаться с ней,если бы она не ушла сама. Она порабощала и закабаляла его, безоговорочно ицеликом, как лихой татарский воин безоружного славянина, и, чувствуя свое унизительноерабское положение, Степан ничего не мог с этим поделать.

Он продолжал встречаться с ней — правда, довольно редко, разв месяц, а то и реже. Она была ненасытна и изобретательна в постели, и послесекса с ней Степан чувствовал себя так, как будто наелся жирных черных пиявок.Он хотел — и не мог — относиться к ней так же легко и весело, как она к нему.

Он хотел стать таким же, как она — свободным, раскованным,хватающим все, что подворачивалось под руку, никому и ничему не обязанным. Покрайней мере в отношениях с ней. И не мог.

Она вышла за него замуж «на спор», как однажды призналасьпосле очередной неистовой ночи, забравшей у Степана все силы. «Господи, неужелиты думал, что именно тебя я хотела получить в мужья! — кричала она в другойраз. — Кому ты нужен, жирный, уродливый мешок с дерьмом! Ты в зеркало-то насебя смотришь, когда бреешься?!»

Она бросила бы его сразу, если бы у него не было денег.

Леночка была сказочно хороша собой, и на поддержание этойсказочной красоты требовались средства, и немалые.

Почему-то, несмотря на буйную красу, желающих содержать еепостоянно не находилось, но она была оптимисткой и твердо верила, что в одинпрекрасный день все-таки уведет Билла Гейтса у его тупой американской женушки.

Иван был кредитной карточкой, по которой Степан постоянновыплачивал Леночке деньги. «В конце концов, если бы не я, — говорила онавесело, — у тебя никогда не было бы детей! А так… пожалуйста! И у тебя ребенок,как у всех нормальных. Ты ценишь мое благородство? Я даже фигуру не пожалела!»

Степан ненавидел ее и не мог отказаться, когда ей приходилафантазия позвать его в постель.

— У Ивана в школе какие-то проблемы, — выдавил Степаннеизвестно зачем.

— Господи, да у них всегда сплошные проблемы, — очевидно,она имела в виду детей, — и чем дальше, тем больше. Смотри, Степка, он черезгод-другой начнет девчонок водить, вот тогда, ты попляшешь! Будешь графикустанавливать, когда ты трахаешься, а когда он, как в кино, где этот… какего…ну толстый такой… ну еще они вдвоем… Ширвиндт, вот кто!

Почему-то Степану была отвратительна мысль о том, что Иванбудет приводить домой каких-то там девчонок. Леночка была большая мастерицавызывать в людях отвратительные чувства.

— Слушай, а чего ты его не отдашь в интернат? — спросилаЛеночка неожиданно. — Так сейчас все делают, с ними давно уже никто неваландается так, как ты. — Очевидно, она снова имела в виду детей. — Или тебезаняться нечем? Если нечем, то приезжай ко мне, Степочка, миленький…

— Я переведу тебе денег, — пообещал Степан с ненавистью. —Все, Лен. Пока.

— Нет, не пока! — засмеялась Леночка. — Хочешь, я найду емуинтернат? Я как раз вчера встретилась с одной девчонкой, которая содержитэлитный интернат. Она замужем за Маратиком. Помнишь Маратика?

Степан не помнил никакого Маратика.

— И ему проще будет. Он должен к самостоятельной жизнипривыкать!

— Лен, не будет никакого Маратика и интернатика! Надо тебе,сама туда устройся. Ты бы лучше в школу к нему заехала. У них праздникнамечается через неделю. А?

— Ой, ну зачем я поеду, — заканючила Леночка, которойсовершенно не улыбалось проторчать полдня в какой-то никому не нужной школе, —что мне там делать? С толстожопыми мамашами языком чесать?! Это совсем не вмоем духе, ты же знаешь! Только время проводить, а у меня его совсем нет…

— На Ивана бы посмотрела…

— Степ, ну что мне на него смотреть! Только нервировать. Ивообще… что ты пристал?!

Еще она виртуозно умела как-то так повернуть любой разговор,что Степан оказывался виноватым.

— Ну что? Договорились? Ты сегодня заедешь?

Степан молчал.

— Ну неужели твоя нянька не может лишних два часа побыть сним? — спросила Леночка. Почти никогда она не называла Ивана по имени. — А яуже вино купила и из ванны целый день не вылезаю… Я же все отлично знаю, какиеСтепочка запахи любит, какие трусики… Приезжай, дорогой!..

— У тебя что, на сегодняшний вечер нет партнера дляспаривания? — спросил Степан грубо, но Леночка нисколько не обиделась.

— Но ты же мой самый старый, мой самый постоянный партнер,Степа! Приезжай, я жду! — И прежде чем она положила трубку, Степан услышал ееудовлетворенный смешок, из которого явствовало, что у нее нет никаких сомненийв том, что он уже в полной боевой готовности и от нетерпения и предвкушениявстречи вовсю бьет копытом.

Ему очень хотелось что-нибудь швырнуть или разбить, ипоэтому он с преувеличенной осторожностью пристроил на край стола трубкумобильного телефона. Если он ее сейчас кинет в стену, придется ехать за новым,а у него нет на это времени. У него труп в котловане, и Ивана отчисляют изшколы.

В дверь осторожно поскреблись.