— Бежим! — крикнула Джен, и я сорвался с места,как раз вовремя успев к рушившейся башне из обувных коробок. То был еще один ееблестящий ход: мне дать проскочить, а ему помешать. Замысел удался — почти.Часть обуви все-таки оказалась у меня под ногами, и я пробежал, давя блестящиедевственные коробки с болью в сердце (Энтони всегда учил меня ценитьоригинальную упаковку так же высоко, как и обувь) своими ставшими вдругневыразимо ламерскими кроссовками, слыша, как ломается картон. Короче, мнеудалось проскочить мимо здоровяка и взбежать на лестницу как раз позади Джен.

Мы с топотом помчались вверх по ступеням, причем Дженпостепенно отрывалась от меня, а лысый бугай, судя по звукам, не отставал. Ябежал вслепую, хватаясь для ускорения руками за грязные перила и отталкиваясьот стен, когда пролеты поворачивали по часовой стрелке. Каждый шаг отдавалсяболью в подвернутой лодыжке.

После четвертого этажа я уже задыхался, а преследовательсократил разрыв и, как я теперь слышал, даже не запыхался.

На последнем пролете пальцы догонявшего ухватили моюлодыжку, но соскользнули; хватка оказалась недостаточно сильной, чтобы меняопрокинуть.

Я выскочил наружу, моргая, ослепленный солнцем, и тут меняшарахнула мысль: чтобы удрать, нужно еще попасть на соседнюю крышу, которая нашесть футов выше этой. Правда, Джен туда уже взобралась — не иначе какзавязанные солнечными лучами шнурки прибавляли ей скорости и прыгучести.

— Хантер, пригнись! — крикнула она.

Я тут же согнул ноги.

Самые крутые кроссовки в мире, связанные шнурками, пролетелинад моей головой, вращаясь как бумеранг. Я услышал вскрик и глухой удар — параобмоталась вокруг ног громилы, и он грохнулся на крышу, словно мешок скартошкой.

Если бы это не произошло так молниеносно, я бы навернякакрикнул:

— Спасай не меня! Береги обувку!

Вместо этого я вскарабкался вверх по стене и увидел, чтоДжен уже дергает дверь на лестницу.

— Заперто! — крикнула она, помчалась дальше ипропала из виду, спрыгнув на крышу следующего здания. Я, прихрамывая, силилсяпоспеть за ней.

Через три крыши мы обнаружили открытую дверь на лестницу,спустились на улицу и поймали такси.

Там-то я и понял, что где-то в темноте обронил свой телефон.

— Телефон!

Это была обычная реакция паники: меня как током ударило. Язастыл на заднем сиденье такси, лихорадочно шаря в карманах, словно он могзатеряться среди всякого мусора и мелочи. Но, увы, я мог хоть дырки в карманахпальцами прокрутить — на волшебное появление моего замечательного финскоготелефона рассчитывать не приходилось. Он исчез.

— Потерял?

— Ага.

Я вспомнил, как торопливо взбирался по лестнице, цепляясь завсе, что попало. Точно, руки у меня были пустыми. А телефон в карман я так и неположил.

— Черт, я надеялась, что ты сфоткал того типа.

Я недоверчиво посмотрел на Джен.

— Не совсем. Я как-то больше думал о том, чтобыубежать.

— Ну конечно. Удрать было на первом месте. — Онаухмыльнулась. — Бегать — это в струю, значит, и удирать — тоже.

На моем лице изобразилось несогласие.

— Да ладно, Хантер. Ты ведь не против немного побегать?

— Я не против того, чтобы побегать. Но против, чтобыудирать, спасая свою жизнь. В следующий раз, когда соберемся вламываться, кудане положено, давай просто…

— Что? Сначала проголосуем?

Я глубоко вздохнул и постарался успокоиться под ритмпокачивающейся на ходу машины.

— Ладно, замяли. — Потом из меня вырвался стон: —Ох, блин! А ведь я сделал снимок тех кроссовок.

— Блин! — согласилась она.

Мы помолчали, размышляя о спокойном, гармоничномсовершенстве, которое нашло свое выражение в этой обуви.

— Они не могли быть такими классными, как это намзапомнилось, — буркнул я.

— Хорошая попытка утешиться. Но они такими были.

— Вот дерьмо!

Я снова проверил карманы. Пусто.

— Ни телефона, ни пары, ни Мэнди. Полный облом.

— Не совсем, Хантер.

Джен вытащила телефон, такой же, как мой, только другогоцвета.

Ну конечно, телефон Мэнди! У нее была та же модель, что и уменя, только в красном прозрачном футляре. Она была первопринявшей, рьянообзаводилась последними новинками, но при этом, как и я, держала навороченнуютрубку не только для понта, но и для бизнеса. Как раз вчера я отправил ейснимок шнурков Джен.

— Что ж, это уже кое-что.

Джен кивнула. Из чужого телефона можно много чего узнать.

Она принялась прокручивать меню, щурясь на светящийся экран.Я невольно ежился под звуками нажимаемых кнопок, ощущение было такое, будтороешься в чужих карманах.

— Может, позвонить в полицию или что-то в этом роде?

— И что мы им скажем? — спросила Дженни. —Что Мэнди не пришла на назначенную встречу? Ты что, не смотришь полицейскихсериалов? Она — взрослый человек. Ее нельзя считать пропавшей до истечениядвадцати четырех часов.

— Но мы нашли ее телефон. Разве это не наводит наподозрения?

— Может, она его потеряла.

— А как насчет того лысого, который гнался за нами? Какнасчет обуви?

— Ага, копам так все и расскажем: как самовольнопроникли в заброшенное здание и увидели там крутейшие кроссовки в мире. А потомпоявился лысый тип и мы драпанули. Звучит чертовски правдоподобно и сразувнушает к нам доверие.

Я помолчал. Крыть, конечно, было нечем, но и спокойствия этоне добавляло.

— Джен, Мэнди — мой друг.

Она обернулась ко мне, подумала и кивнула.

— Ты прав. Наверное, нам нужно попробовать связаться скопами. Но если они все-таки нас послушают, то заберут телефон Мэнди.

— И что?

Джен вернулась к маленькому экрану.

— Надо сначала посмотреть, вдруг она сделалакакие-нибудь фотки.

* * *

Мы остановили такси, расплатились и зашли в кофейню в стилестарой гостиной. Прикольное такое заведение — старые кушетки сочетаются сдоступом к высокоскоростному Интернету, а крепкий кофе подают в чашках размеромс миску.

Когда мы зашли внутрь, я вдруг заметил, как «заморгал»браслет Джен.

— Что это?

Она улыбнулась.

— Это детектор беспроводного Интернета. По нему сразу видно,есть ли связь в помещении, так что нет надобности загружать компьютер.