class="p1">Зал смеялся. Саша сделал вторую попытку. Потом третью. Потом произвел несколько неуверенных шагов и… упал. Его тут же подняли несколько ребят. Голова журналиста «Московского многоборца» безжизненно болталась, руки обвивали шеи товарищей.

— Внимание, держите красного командира Щорса сильнее. Снимите с него ботинки. Так ему будет легче. Ботинки я понесу сам, — визжал Семаго.

Ребята сняли с Эпштейна ботинки. Семаго взял их в руки и возглавил вынос тела. Он шел впереди с ботинками, сзади двое волокли Сашу в линялых носках.

— Дорогу инвалиду войны и труда, заслуженному ликвидатору республики, — кричал партийный лидер.

Процессию фотографировали и снимали на видеопленку. Все теленовости в этот вечер показали вынос Саши, наутро газеты описали подробности. Семаго проснулся знаменитым, а Саша Эпштейн еще два дня блевал.

Глава 3.

«Эйр Семаго»

Ранним утром Вольфрамович проводил совещание. Были все. Даже дворник Тихон. (Он стал в последнее время часто захаживать, несмотря на нанесенные партийцами обиды.)

Семаго уверенно сидел во главе стола. Теперь он был полноправным хозяином. Конрад Карлович сдулся окончательно и мечтал о тихом месте на дипломатической службе. Интеллектуальная мощь и буйный порыв великого комбинатора захватили партию целиком.

— В государстве Лазания случилось несчастье — прошел дикий ураган, — вещал Семаго. — Аборигены не наблюдали такого двести лет. Последний раз такое происходило при Миклухо-Маклае.

— И Пржевальском, — добавил кто-то из слушавших.

— При чем тут Пржевальский? — возмутился Вольфрамович. — Пржевальский был тогда занят выведением соответствующей лошади. Историю надо знать, товарищ. Итак, Лазания в тяжелейшем положении. Она нуждается в срочной помощи. Голодные дети Лазании взывают к нашей совести.

— А на хрена нам, извиняюсь, Лазания, — вдруг перебил Чеховский.

Он аккуратно подстригся и выглядел совсем даже по-барски.

— Нам что, своих голодных детей не хватает, — продолжал Чеховский. — Я даже не знаю, где она находится, эта Лазания. Самим жрать нечего.

— Это правда… — вздохнул Тихон.

— О… Какой трогательный союз рабочего класса и интеллигенции, — сказал шеф, поглядывая то на Чеховского, то на дворника. — Интеллигенция сказала, рабочий класс, как всегда, поддержал. А известно ли господам интеллигентам и поддерживающим их люмпенам, что Лазанья богата природными ресурсами, что нефть сочится там из каждой дыры, что…

— Так тем более зачем помогать? — опять возник Чеховский.

— Десительно, ядрена конь, — заволновался дворник. — У них нефть сочится из каждой дыры, а у нас ссаки. Вчера опять нассали на втором этаже.

— Я так понимаю, мой дорогой друг, что вы очень озабочены проблемой энуреза. Это ничего, это лечится, — немедленно среагировал Семаго. — Я куплю вам два бесплатных билета на сеансы Кашпировского, и все как рукой снимет.

— Бесплатно — это хорошо. А то сейчас за все три шкуры дерут.

— С рабочим классом все ясно. С ним мы всегда легко договоримся, — продолжал великий деятель, — с интеллигенцией труднее. Ей, как обычно, мешает самомнение. Придется применять систему Станиславского в умелом сочетании с методами Лаврентия Павловича Берии. Вы кто по профессии, Александр Михайлович? Если не ошибаюсь, инженер?

— Специалист по летательным аппаратам, — с достоинством произнес Чеховский.

— Тогда давайте поговорим о гиперзвуковом двигателе и трансатмосферном самолете, — предложил Семаго.

— Давайте.

— Нет. Нет, — партийный лидер вскочил со стула и стал расхаживать вдоль стола. — Никогда я всерьез не возьмусь спорить о перспективах гиперзвукового двигателя и трансатмосферного самолета. Потому что я не специалист в этой области. Я никогда не буду давать советы зоотехникам, потому что ни черта не понимаю в этом деле, и если я два дня проведу в коровнике, все коровы перемрут. А вы считаете возможным рассуждать о Лазании вслух, ни дня не проработав на внешнеполитическом фронте, не пожав руку ни одному министру иностранных дел.

Чеховский уже набрал в рот воздух, чтобы поинтересоваться, сколько дней провел на внешнеполитическом фронте сам господин Семаго и скольким министрам иностранных дел пожал руку он, но главный оратор опередил его на долю секунды.

— Все наши беды идут оттого, что нами правят инженеры, физики, строители и трактористы, то есть люди, которых учили работать с частицами, металлами и механизмами, а не с обществом. Нормальным государством должны править социологи, то есть те, кто работает с широкими народными массами и знает их психологию. Даже экономистов и юристов следует пускать в Министерство юстиции и Министерство финансов, но не дальше. В политике им делать нечего, политика — не бухучет и не свод правил. Политика — живое дело, и в ней должны быть живые люди. Идеальный вариант — бывший мошенник, отсидевший небольшой срок при Советской власти. Умеет работать с людьми и обладает ценным жизненным опытом. Но таких сейчас в партию не затащишь, такие все при деле — президенты банков и финансовых корпораций. Приходится переучивать специалистов по летательным аппаратам. Бесплатно, заметим, переучивать.

Семаго строго зыркнул на Чеховского и добавил:

— Пока бесплатно. А там посмотрим. Может быть, введем тариф с учетом мировых цен на подобные услуги. Вряд ли вы расплатитесь. Придется наниматься гувернером в семью новых русских. Будете клеить их тупым детям самолетики и рассказывать о гиперзвуковом двигателе от Версаче. Дети будут вас обожать. Умный дядя с такой шикарной бородой. В бороду ведь детки всегда смогут высморкаться.

Чеховский попытался было что-то сказать, но опять не успел. Ему опять не хватило доли секунды.

— Ладно, — продолжил босс, — оставим пустое. Поговорим о главном. Лазания — богатейшая страна. Почему распределение ее богатств должно происходить без нашего участия? Поднимите руки, кто из присутствующих нисколько не желает иметь в собственности хотя бы одну нефтяную скважину.

Все молчали. Ни одной руки не поднялось.

— …Голосов «за» нет. Теперь ясно, что наш коллектив состоит из лиц со здоровыми мозгами и одного специалиста по летательным аппаратам. Показатель очень неплохой. Теперь рассуждаем. Просто так к лазанийской нефти нас никто не подпустит. Нужны хорошие отношения с королем и наследным принцем. Обычно эти отношения складываются годами, но нам повезло. Природное бедствие дает нам шанс в короткий срок создать себе блестящую репутацию в глазах короля Лазании. Русские консерваторы помогают пострадавшим детям. Русские первые протянули руку помощи. Оркестры, интервью, прием у короля, разговор с глазу на глаз, и мы выходим сразу туда, куда нашего уважаемого авиационного техника не пустят, даже если он сконструирует летающую тарелку.

Конрад Карлович понимающе качнул головой. Он тихо радовался, что командор принялся за Чеховского. Во-первых, потому что Чеховского недолюбливал, во-вторых, ему было приятно, что объектом наездов Семаго стал теперь не он. Конрад Карлович с улыбкой вспоминал времена, когда он пыжился и хотел что-то доказать