— Немедленно! Охрана! Арестовать мерзавца, шпиона! Кого держим?! Мерзавцев держим. Почему держим? Денег нет. Мы, конечно бы, наняли честных и квалифицированных, но за наши деньги таких не найдешь. Приходится брать уродов и шпионов, но подешевле.

Тем временем охрана ловила по всему аэропорту мальчишку. Ловля вызвала всеобщий интерес граждан, уставших от однообразия окружавшей их действительности. Граждане разбились на два лагеря: тех, кто за мальчишку, и тех, кто за его поимку. Операция закончилась в общественном туалете, где преследуемый заперся в кабинке. Охрана доложила об этом боссу и попросила дальнейших инструкций. Босс сам ворвался в туалет в сопровождении пяти телекамер. Справлявшие естественную нужду сразу отпрянули от писсуаров и спрятали это дело в штаны.

На присутствие телевидения они не рассчитывали.

— Попался, подлец, — негодовал Семаго. — У нас длинные руки. Мы люди конкретного дела. Чистосердечное раскаяние облегчит твою участь. Выходи!

— Не могу. У меня понос, — раздалось из-за дверки, и в доказательство этого раздался шум спускаемой воды.

— Может, дверь того… высадить? — сказал партийный охранник.

— Не надо, — тут же остановил Семаго. — Мы не в Чикаго тридцатых. Мы работаем интеллектуальными методами. Мы давим на психику. А ну-ка просуньте ему туда микрофон… Этот, на длинной палке.

Между кабинкой и потолком было довольно большое пространство, и туда установили микрофон на длинной палке.

— Отвечай на вопрос, мерзавец. Только в микрофон говори, а не себе под нос. Сколько тебе платили за предательство?

— Нисколько.

— Он еще и работал бесплатно. Совсем идиот. Ты знаешь, что тебя ждет заслуженное наказание?

— Знаю.

— Говори громче, в микрофон. Люди записывают, на весь мир передавать будут, как поймали шпиона.

— Может, петличку ему на рубашку надеть, чтоб звук шел нормальный, — предложил телеоператор.

— Выйдет, наденете… — бросил шеф. — Я ухожу. Меня раздражают бесплатные агенты иностранных спецслужб. Посыпьте ему хлорку и установите круглосуточное наблюдение за объектом. И очень прошу, без мордобоя. Только чекистскими методами обработки.

В сопровождении телекамер Семаго покинул туалет. У кабинки остался один охранник, второй пошел за хлоркой.

Уже в зале шефа пригласили к телефону. На проводе был заместитель министра иностранных дел Петров.

— Алло, Игорь Павлович? Добрый день. Это Володя Семаго из Консервативной партии. Как настроение? Как день начался? — невероятно мягко говорил Вольфрамович. — …С наших приключений начался? Ну, мы-то люди скромные, почти незаметные. Мы, как говорится, не глобально, а локально… Понимаю, Игорь Павлович… Может, что-то и не так сделали, но улетать надо. Там ждут эту помощь. Почему вас подставили? Но мы же не дипломаты, Игорь Павлович. Мы люди маленькие, скромные, и мозги у нас скромные. Но улетать надо. Деваться некуда. Спасибо, Игорь Павлович, спасибо.

Семаго положил трубку. Стоявший рядом партиец то ли из Томска, то ли из Омска с тревогой спросил:

— Не выпускают, скоты? Надо было сказать ему, сукиному коту: не выпустишь, мы тебе яйца оторвем.

— Кому яйца оторвем? — брезгливо глянул Семаго на партийца. — Запомните, товарищ, спорт от учебы надо отличать. Наезжать в лоб на должностное лицо, от которого зависишь, — глупо и бесперспективно. Кричите на кого угодно — на старушек в парке, детей, газетчиков, ругайте погоду, поголовный бандитизм, развал производства, но того, кто подписывает бумаги в ваших интересах, никогда не ругайте. Потом можете и его ругать, когда он не будет вам подписывать. Не усвоив эту истину, вам в нашей партии будет трудно. Короче… выгоню, если будешь давать глупые советы.

— Есть, — выпалил партиец. И выпрямил спинку.

— Где есть? — перехватил босс. — У меня нет. — Он хлопнул себя по карману. — Пусто. Может, у вас есть? В штанах, может, что-то есть, но партии от этого ни жарко ни холодно.

После паузы, в течение которой на семаговском лице отображалось размышление, великий комбинатор дал команду:

— Все на борт самолета! Начинается посадка! Беременных женщин с собой не берем! Слабонервным и впечатлительным просьба не беспокоиться! Операторы, берегите камеры! Организованно проходим досмотр. Что с грузом?

— Груз давно на борту, — отреагировал Леша, получивший недавно кличку Берия. — Все, до последней упаковки. Бумаги у меня.

— Отличная работа, высший класс!

— А когда мы взлетим? — спросил Берия.

Они встретились на мгновение глазами. Семаго тихо и сухо сказал:

— У хорошего шоу есть железный закон: каждые десять минут происходит что-то существенное.

Зрители должны быть постоянно в напряжении, иначе они разойдутся. После часа бессмысленного блуждания по вокзалу люди сбегут домой. В самолете им бежать будет некуда. Мы сохраним темп операции.

Возбужденная толпа с сумками, чемоданами, коробками бросилась на досмотр. Пассажиры спецрейса толкали друг друга локтями, били один другого по коленкам, пересыпая шедшими от самой души словами.

— Что происходит? — вопил авиационный начальник. — Никакого разрешения я еще не получал.

— Мне только что позвонили и объявили, что разрешение есть, — парировал вождь. — Пока доведут до вас — пройдет время. Бюрократическая машина работает медленно. За это время люди сядут в самолет, и останется лишь взмахнуть крыльями.

— Но у меня разрешения пока нет, а словам я не верю.

— Вы в армии служили? — неожиданно спросил босс.

— Конечно. Два года, рядовым, как положено.

— Жалко, я не служил в вашей части сержантом, вот бы мы славно провели время! Я объяснил бы, чьим словам надо верить всегда, а чьим никогда.

Тут авиационника позвали к телефону. Он понесся вприпрыжку, высекая искры своими тяжелыми тупыми ботинками.

— Человек дела! Вот беспокойная служба! Одни нервы! — качал головой вождь, не отрываясь взглядом от убегающей фигуры.

Тем временем пассажиры рейса «Эйр Семаго» рвались на борт. Ничто не могло их остановить. Не было ни списков, ни билетов, было лишь отчаянное желание. Попытка каких-то чиновников придать процессу плановый, упорядоченный характер сталкивалась с живой энергией масс, а как показывает опыт четырех русских революций в двадцатом веке, с живой массой бороться невозможно. Отъезжающие, видно, знали еще один закон русских революций — вчера было рано, завтра будет поздно, значит, сегодня, сейчас. Кто не сядет в самолет, тот не попадет на праздник жизни в Лазании. А билетов в руках нет, выходит, надо бороться, используя локти, плечи и армейскую хитрость. Кто только не пытался проникнуть на борт! Ветераны войны махали удостоверениями, журналисты — своими карточками, партийцы — партийными билетами, инвалиды — костылями, новые русские — денежными купюрами, молодые девчонки — задницами, пожилые тетки — сумками. Часть людей с других рейсов, чувствуя, что счастье проносится где-то рядом, решили присоединиться к общему безумству. В конце концов, родной город или командировка подождут, а фортуна улыбается раз в жизни. Не зря же серьезные люди ломятся в эту