Когда закончили ужин, Оливер откинулся на стуле и посмотрелна жену. Он чувствовал в ней какую-то перемену, но не мог понять, в чем онасостоит. Он обычно хорошо угадывал ее мысли, но в этот вечер дело обстоялоиначе. В ее взгляде была какая-то отстраненность и печаль, и в сердце Оливеразакрался страх. Что, если у нее роман? Даже мимолетный... Какие бывают у жен,живущих в пригороде, со страховыми агентами, стоматологами или просто сдрузьями. Но он не верил, что Сара на такое способна. Она всегда была такойпорядочной. Это было у нее в характере: прямолинейность, порядочность ичестность. И за это, в частности, он ее любил. Невозможно, только не это. Онтоже никогда ее не обманывал.

Олли так и не смог понять, что с ней происходит. Принеслишампанское и десерт. Оливер смотрел на жену, освещенную пламенем свечей, идумал, что она, пожалуй, никогда не выглядела так молодо и привлекательно. Всорок один год она могла бы дать фору многим тридцатилетним. Темно-рыжие волосыпо-прежнему блестели, фигура была безукоризненной, на талии не отразилисьтрехкратные роды.

– Чем ты озабочена, дорогая? – ласково спросил Олли ивзял ее руку.

Сара знала, что он хороший, порядочный человек и очень,очень любит ее.

– Ничем. А что? Почему ты спросил? Я в восторге отсегодняшнего вечера.

Она говорила неправду, потому что не хотела открываться ему.Но он и так всегда догадывался. Олли знал ее очень хорошо. Двадцать два года –это не шутка.

– Если считать по десятибалльной шкале, то, по-моему,сегодняшний вечер получил бы у тебя двойку. За ноль примем визит к зубному.

Она рассмеялась, а Олли, посмеиваясь, налил шампанское.

– Знаешь, ты все-таки сумасшедший, – сказала Сара.

– Ну конечно. По твоей милости. Представь себе, такойстарый пень, как я, все еще балдеет от своей женушки. Забавно, а? Послевосемнадцати лет супружеской жизни!

– Как я поняла, ты записал себя в старики? И давно?Олли понизил голос до конфиденциального шепота и ответил:

– В прошлое воскресенье, когда я не смог сделать своемужское дело три раза подряд. Это навсегда отпихнуло меня в разряд стариков.

Сара улыбнулась. Как любовник он почти всегда былвеликолепен.

– По-моему, два раза за полтора часа – это совсемнеплохо. К тому же до того ты выпил уйму вина, не забывай об этом.

Олли посмотрел на пустые бутылки от вина и шампанского,стоявшие на столе, и с усмешкой заметил:

– Сегодня тоже, наверное, ничего не выйдет, а?

– Не знаю. Может, стоит поехать домой и проверить, покаты еще в форме.

Сара подтрунивала над ним. Она была рада, что в конце концовони все же поехали ужинать в ресторан. Это помогло ей снять напряжение.

– Спасибочки. Но прежде я хотел бы знать, чем тыозабочена.

– Абсолютно ничем.

В тот момент она не кривила душой.

– Может, сейчас ничем, но до этого что-то было. Когда япришел с работы, у тебя был такой вид, словно ты лишилась лучшего друга.

– Да нет, неправда.

Но доля истины в этом была. Олли, в конце концов, ее лучшийдруг, и если она уедет учиться, то в некотором смысле потеряет его.

– Не говори глупостей, Ол.

– Не пытайся меня обмануть. Тебя что-то мучает. Этосвязано с твоими писательскими делами?

Оливер знал, что Сара ничего не написала за последние двагода, но для него это было не важно. Он просто хотел, чтобы жена быласчастливой.

– Возможно. У меня ничего не получается. Может, я ужевообще не могу писать? Может, это был только проблеск в молодости...

Сара пожала плечами. Впервые за два года ей это показалосьне имеющим никакого значения.

– Я в это не верю. Ты писала хорошо. Я думаю, современем это к тебе вернется. Может, ты просто еще не решила, о чем писать?Может, тебе следует не замыкаться на доме... Заняться еще чем-то?

Сам того не зная, он открыл ей дверь, но Сара боялась в неевойти. Что бы она ни сделала, или ни сказала, или как бы ни сказала, их жизньизменится навсегда.

– Я об этом думала, – начала она осторожно.

– Ну и?.. Оливер ждал.

– Что и?

Она его боялась. Страх появлялся у нее вообще-то редко, атеперь впервые в жизни она боялась собственного мужа.

– Ты если о чем-то думаешь, то обязательно делаешьвыводы или предпринимаешь какое-то действие.

– Ты меня хорошо знаешь, – улыбнулась Сара и сновапогрустнела. Ей ужасно не хотелось открывать свою тайну.

– Что ты от меня скрываешь, Сарри? Я не успокоюсь, покане узнаю, что у тебя на уме.

– Да ничего у меня на уме нет.

Но ей не удавалось убедить даже себя, ее хватало только науклончивые ответы.

– Может, это возрастной кризис?

– Как, опять? – поморщился Олли. – У тебя же он был двагода назад. А теперь моя очередь. Ну ладно, дорогая... говори, в чем дело.

– Не знаю, Олли...

– Речь идет о нас?

Когда он об этом спросил, глаза его стали грустными.

– Ну конечно, нет. Как это возможно? Ты молодчина...Это все я... Нарастающее беспокойство или, может, его отсутствие. Мне кажется,что все годы нашей супружеской жизни я простояла на месте.

Олли ждал затаив дыхание. Шампанское, вино, праздничнаяатмосфера – все было забыто.

– Я ничего не сделала. А ты добился очень многого.

– Не говори глупостей. Миллионы парней в рекламномбизнесе ничем не хуже меня.

– Не надо. Вспомни, что ты только что говорил мне.Через пять лет, если не раньше, ты станешь генеральным директором фирмы«Хинкли, Берроуз энд Доусон». У тебя одна из самых блестящих карьер в твоейотрасли.

– Это ничего не значит, Сара, ты знаешь. Успех приятен,но он приходит и уходит. И что? А ты вырастила троих великолепных ребят. Этокуда важнее.

– Какое теперь это имеет значение? Они выросли. Черезгод-два уедут, во всяком случае, Мел и Бенджамин, и что тогда? Сидеть и ждать,пока уедет и Сэм? А потом провести остаток жизни за телесериалами и разговорамис Агнес?

От такой перспективы Саре захотелось плакать. Оливеррассмеялся. Смотреть днем телевизор действительно было не в ее духе. Онапредпочитала читать Бодлера или Кафку.

– Ты представляешь все в слишком мрачном свете,дорогая. Никто не мешает тебе делать что заблагорассудится.

Он на самом деле так считал, но не представлял себе масштабаее устремлений. Сара давно похоронила их, упрятала куда-то в старый чемодан илисундук, вместе с дипломом Редклиффского колледжа.