Тогда я ясно увидела мой путь… Он был моим сыном. Я дала емужизнь. Я несла за него ответственность.

Я пошла в комнату мистера Вилсона и взяла флакончик стаблетками. Однажды он со смехом сказал мне: там таблеток вполне достаточно,чтобы убить несколько человек. Я направилась в кабинет сына и открыла большуюкоробку шоколада, лежавшую на столе. Она оказалась непочатой. Рядом была другаякоробка. В ней была только одна шоколадка. Это упростило дело. Кроме моего сынаи Вирджинии шоколада не ел никто. В тот вечер я просто не должна была отпускатьВирджинию от себя. Все шло, как я и наметила…

Баронесса замолчала, прикрыв на некоторое время глаза, затемоткрыла их вновь.

— Мосье Пуаро, я в ваших руках. Мне сказали, что я проживусовсем недолго. Я хочу ответить за свой поступок перед Господом. Должна ли яотвечать за него также перед людьми?

Я колебался.

— Но пустой флакончик, мадам, — спросил я, чтобы выигратьвремя, — как он оказался у мосье де Сен-Аляра?

— Когда он пришел попрощаться со мной, я сунула флакончик вего карман. Понимаете, я не знала, как избавиться от него. Я была настолькослаба, что не могла передвигаться без посторонней помощи. А если бы флакончикнашли в моей комнате, это могло бы вызвать подозрение. — Она выпрямилась. —Поймите, мосье, я не хотела навлечь подозрение на мосье де Сен-Аляра! У меняэтого и в мыслях не было. Думала, что его слуги найдут пустой флакончик и безовсяких вопросов выкинут его.

— Понимаю, мадам, — сказал я, кивая.

— Каково ваше решение, мосье?

Я встал.

— Мадам, имею честь пожелать вам всего хорошего, — сказал я.— В своем расследовании я потерпел неудачу! Дело закрыто.

На мгновение Эркюль Пуаро умолк, потом тихо продолжил:

— Баронесса умерла неделю спустя. Мадемуазель Вирджинияприняла послушничество и была в должный срок пострижена в монахини. Вот, мойдруг, и вся история. Должен признаться, выглядел я в ней не самым лучшимобразом.

— Но это едва ли было провалом, — попытался я разубедитьдетектива. — Что еще вы могли сделать в таких обстоятельствах?

— Ah, sacre![32] — внезапно оживляясь, воскликнул он. —Разве вы этого не видите? Я был просто глупцом! Мои серые клеточки совершенноне работали. И все это время ключ к разгадке я держал в руках!

— Какой ключ?

— Коробку шоколада! Разве вы не видите, в чем дело? Развекто-нибудь с хорошим зрением сделал бы такую ошибку? Я знал, что у мадамДерулар катаракта, — мне это открыли капли атропина. Из всех домочадцев онабыла единственным человеком, зрение которого настолько плохо, что не моглавидеть, какую крышку кладет на какую коробку. Именно путаница с коробкамишоколада навела меня на след, но потом я потерял логическую связь и не смогдолжным образом оценить ситуацию.

Ну и кроме того, я допустил чисто психологический просчет.Если бы мосье де Сен-Аляр был преступником, он никогда не стал бы хранить усебя флакончик. То, что я обнаружил его у него, уже было доказательством егоневиновности. Мне ведь мадемуазель Вирджиния говорила, какой он рассеянный.

Вот в целом подробности того печального дела! Имейте в виду— я рассказал его только вам. Я не слишком хорошо выгляжу в этой истории!Пожилая леди совершает преступление столь простым и остроумным способом, что я,Эркюль Пуаро, делаю ошибку. Sapristi![33] Даже воспоминание об этом выводитменя из себя! Ну, да ладно, забудем об этом. Впрочем, наоборот — запомним. Иесли вы почему-либо решите, что я становлюсь тщеславным, впрочем мне это совсемне свойственно, ну разве что самую малость.., Я сдержал улыбку.

— Eh bien[34], мой друг, скажите мне в этом случае толькодва слова — «коробка шоколада». Согласны?

— По рукам!

— Кроме того, это был особый случай, — задумчиво произнесПуаро. — Когда я, без сомнения, самый светлый ум в Европе, позволил себе бытьвеликодушным!

— Коробка шоколада, — тихо проговорил я.

— Pardon, mon ami?[35]

Я посмотрел на невинное лицо Пуаро, который вопрошающеповернулся ко мне, и в глубине души почувствовал угрызения совести. Мне частобывало с ним нелегко, но я, хотя и не обладал самым светлым умом в Европе, тожемог позволить себе быть великодушным.

— Ничего, — солгал я и снова раскурил трубку, улыбаясьсамому себе.

Эркюль Пуаро собрал все полученные письма в аккуратнуюстопку и положил их перед собой. Взяв верхнее, он внимательно прочел адрес,потом осторожно вскрыл конверт ножичком для разрезания бумаги, лежавшимспециально для этой цели на столе. Внутри оказался еще один конверт, на которомбыло аккуратно выведено: «Лично и конфиденциально». Конверт был тщательнозапечатан сургучом.

Его брови удивленно поднялись.

— Patience! Nous aliens arriver![36] — пробормотал он иопять пустил в ход нож.

На этот раз он извлек письмо, написанное угловатым неровнымпочерком. Многие слова были жирно подчеркнуты.

Пуаро стал читать. Вверху снова было написано: «Лично иконфиденциально». Справа указан адрес: «Розовый сад», Чарменс Грин, Бакс[37]. Идата — 21 марта.

Уважаемый мосье Пуаро!

Обратиться к вам мне рекомендовал мой старый добрый друг,который знает, в каком беспокойстве и тревоге я нахожусь в последнее время,хотя ему, разумеется, неизвестны все мои обстоятельства — я полностью держу ихпри себе, так как все это сугубо личное. Мой друг заверил меня, что Вы —воплощение осторожности и осмотрительности и что, даже если мои опасенияподтвердятся, мне нечего будет бояться вмешательства полиции, ибо это крайненежелательно. К тому же вполне вероятно, что я все-таки ошибаюсь. В последнеевремя я не в состоянии рассуждать достаточно хладнокровно (результат бессонницыи болезни прошлой зимой), чтобы расследовать все самостоятельно. У меня нет нивозможности, ни умения. С другой стороны, повторяю, это крайне деликатныйвопрос, и существует много причин, которые вынуждают меня все держать в тайне.Если факты подтвердятся, я предпочла бы заняться всем этим лично. Надеюсь, мнеудалось достаточно ясно все изложить. Если Вы возьметесь за расследование,сообщите мне, пожалуйста, об этом по вышеуказанному адресу.