— Это нелепо. Генри! — сказала его жена. Мистер Делафонтентотчас сник.

— Извини.., извини.., просто я хотел знать…

Мэри Делафонтен продолжала пристально смотреть на Пуаро.Глаза у нее были голубые, как незабудки.

— Если вы можете нам что-нибудь сообщить, мосье Пуаро, ябыла бы вам очень признательна. Уверяю вас, что прошу об этом не из праздноголюбопытства.

Муж с тревогой посмотрел на нее.

— Осторожно, дорогая!.. Может, тут нет ничего…

Она снова взглядом остановила его.

— Итак, мосье Пуаро?

Пуаро медленно покачал головой. С видимым сожалением, норешительно.

— В настоящий момент, мадам, боюсь, я ничего не долженговорить.

Он поклонился, взял шляпу и направился к выходу. МэриДелафонтен последовала за ним в прихожую.

Пуаро остановился на пороге.

— По-моему, вы очень любите свой сад, мадам.

— Я? Да, здесь все делаю я.

— Je vous fait mes compliments.[42]

Еще раз поклонившись, Пуаро зашагал к калитке. Выйдя наулицу и повернув направо, он оглянулся и заметил в окне второго этажа чье-тобледное лицо. По противоположной стороне улицы как раз в этот моментпрохаживался какой-то джентльмен с военной выправкой.

«Определенно в этой норке скрывается мышка, — отметил просебя Эркюль Пуаро. — Вопрос в том, какой следующий шаг сделает кошка».

Немного поразмыслив, Пуаро зашел на ближайшую почту, —кому-то позвонить. Состоявшийся разговор, по-видимому, его удовлетворил. Пуаронаправился в полицейское отделение Чарменс Грин и спросил инспектора Симса.

Инспектор оказался крупным дородным мужчиной, держался онприветливо и непринужденно.

— Мосье Пуаро? — спросил он. — Я так и думал! Мне только чтозвонил начальник полиции и сказал, что вы хотели заглянуть к нам. Входите же,входите!

Закрыв за собой дверь, инспектор жестом пригласил Пуаросесть, сам уселся напротив и пытливо посмотрел на своего посетителя.

— Вы, мосье Пуаро, времени не теряете. Явились к нам узнатьнасчет дела в «Розовом саду», можно сказать, раньше, чем мы сами узнали, чтотакое существует. Что навело вас на след?

Пуаро вынул письмо, полученное от мисс Барроуби, и протянулинспектору. Тот с интересом прочитал его.

— Любопытно, — сказал он. — Беда только в том, что это можетозначать все что угодно. Жаль, что она не обозначила все хоть чуточку яснее.Нам бы это здорово помогло.

— Или вообще бы никакой помощи не понадобилось.

— То есть как?

— Возможно, она была бы сейчас жива.

— Вы в самом деле так думаете? Гм! Может, вы и правы.

— Прошу вас, инспектор, скажите, что вам известно, я покасовершенно не в курсе.

— Ну что ж, извольте. Старушке стало плохо во вторниквечером, после обеда. Конвульсии.., спазмы.., все такое. Все перепугались.Послали за доктором. Прежде чем он успел прийти, старая леди умерла. Якобы отудара.

Доктора это объяснение явно не убедило. Он мялся, что-томямлил, стремясь уйти от конкретного ответа, но все же заявил, чтосвидетельства о смерти выдать не может. Так что родственники сейчас ожидаютрезультатов вскрытия. Мы же их немножко опередили. Доктор намекнул (он проводилвскрытие вместе с полицейским хирургом), что сомневаться не приходится:старушка умерла от большой дозы стрихнина.

— Ага!

— Вот именно. Так что теперь придется крепко поломатьголову. Вопрос в том, кто это сделал… Сначала мы решили, что стрихнин подсыпаливо время обеда, но, честно говоря, на это не очень похоже. Все они ели суп изартишоков, который подавался в супнице, запеченную рыбу и яблочный пирог.

— Они — это кто?

— Мисс Барроуби, миссис Делафонтен и мистер Делафонтен. Умисс Барроуби жила девушка — наполовину русская — нечто среднее междуприслугой, сиделкой и компаньонкой, но она не ела с ними за одним столом. Ей обычнодоставалось то, что приносили из столовой после того, как поест семья. В домеживет еще служанка, но во вторник у нее как раз был свободный вечер. Онаоставила суп на плите, а рыбу в духовке. Яблочный пирог подавался холодным. Всетрое ели одно и то же. Кроме того, подсыпать стрихнин в эти блюда невозможно.Он же горький, как желчь. Доктор говорит, что стрихнин можно почувствовать дажев пропорции один к тысяче.

— Кофе?

— Это более вероятно, но старушка никогда не пила кофе.

— Гм, похоже, трудности тут действительно немалые. Она пилачто-нибудь во время еды?

— Воду.

— Час от часу не легче!

— Ничего себе задачка, верно?

— У старой леди были деньги?

— По-моему, она была весьма состоятельной. Конечно, деталинам пока не известны, но, насколько я понимаю, у Делафонтенов с финансамидовольно туго. Старая леди помогала им содержать дом.

— Итак, — Пуаро слегка улыбнулся, — вы подозреваетеДелафонтенов. Кого из них?

— Не могу сказать, что кого-то конкретно подозреваю. Но фактостается фактом — они единственные близкие родственники, и я не сомневаюсь, чтотеперь они унаследуют кругленькую сумму. Ну а человеческая натура, какизвестно…

— …бывает иногда, — подхватил Пуаро, — далеко не человечной…Да, вы правы. Скажите, кроме того, что вы назвали, старая леди ничего не ела ине пила?

— Видите ли…

— Ah, voila![43] Я чувствовал, что вы что-то, как говорится,приберегаете про запас. Суп, рыба, яблочный пирог — такой вот a betise![44]Теперь мы подошли к самому главному.

— Этого я не знаю, но, по правде говоря, старуха перед едойприняла порошок. Понимаете, не пилюлю или таблетку, а порошок, завернутый врисовую бумагу. Абсолютно безвредная штука, которую принимают для улучшенияпищеварения.

— Прекрасно! Нет ничего легче, чем подсыпать стрихнин в одиниз порошков. Его проглатывают и запивают водой, даже не почувствовав вкуса.