— Тебе, Боря, давно пора вставить!

— Чего?!

— Шутка такая, — сказал Максим мрачно и вышел из комнаты.

Над входом в дежурную часть горел прожектор, и ребята стояливозле «Волги», разговаривали ночными голосами, которые далеко разносились поулице. Рация трещала и хрипела, ничего не разобрать. Было тепло, пахло тополямии подсыхающим асфальтом. Наверное, поливалка недавно прошла. Самое для них, дляполивалок, время. Утро скоро.

— Макс, ты чего застрял? Поехали, поехали уже!

— А что за труп? Криминальный?

— Ах.., его знает!

— Ну криминальный, конечно! Был бы не наш, его бы давнотруповозка забрала!

— А какой я сон видел, — поделился Максим Вавилов и полез вкарман за сигаретами. — Про щуку в паровозе.

Никто не обратил на него никакого внимания.

— Мужики, ну чего вы стоите-то, мать вашу так? Мне Ерохинуже третий раз дал по мозгам!.. И дамочка опять звонила!..

— Да мы идем уже!

— Да отвяжись ты, Боря!..

— Мужики, а я в отпуске с понедельника.

— Подписали?!

— Сам не верю! Я думал, усиление это, то, се — ни за что неподпишут. И я ему говорю: ну, това-арищ полковник, ну войдите в мое положение,у меня жена, теща, а вы меня не пускаете!.. А он мне…

— Уйду я от вас, — сказал Максим Вавилов, задрав щетинистыйподбородок к темному небу, которое над домами уже синело, а над дорогойказалось темным, плотным. — Энвепе в школе преподавать!

Он взгромоздился на переднее сиденье «Волги», рядом сводителем Серегой, который с места в карьер начал рассказывать про свои шестьсоток и про то, как в прошлом году жена собрала с одной грядки ведробаклажанов, а в этом на спор с соседкой собирается снять столько же красногоперца.

А соседка ей — перец в наших широтах не растет!

А жена соседке — это вы растить не умеете! Нужно нелениться, а еще в феврале…

А соседка на это — да чего в феврале, когда в августе какпить дать заморозки будут, и весь лист чернотой побьет!

А жена в ответ — надо по лунному календарю сажать, и тогдадо заморозков успеет вызреть, а если не успеет, то заранее снять и под кроватьюразложить или еще в какое место, лишь бы темно и сухо…

— Серег, — перебил Максим Вавилов, его качало на сиденье,фонари качались перед глазами, и то ли от Серегиных баклажанов, то ли отнедосыпа было тошно. И мужики на заднем сиденье перебрехивались вяло, смолиликакую-то махру, от которой еще больше мутило. — Серег, вот ты мне скажи как надуху… Нет, как перед проверяющим из главка…

— Типун тебе на язык, Макс!

— ..зачем тебе ведро баклажанов?

Водитель посмотрел на него, как инквизиторы на Галилея, вмомент утверждения им, что Земля вертится.

— Как зачем?! А зимой чего мы жрать будем?!

— Баклажаны?

— И баклажаны! И перчик, и картошечку, и огурчики, ипомидорчики маманя солит, пальчики оближешь, и лечо варит, а из смородины виноделает, женский пол очень его обожает, а тесть на калгане водку настаивает, такее под огурчик, да под картошечку, да судачка — у нас их алкоголики-браконьерыносят!.. А еще…

— Я жрать со вчерашнего дня хочу, — мрачно заявил МаксимВавилов. — Только баклажаны можно на базаре купить, а ты каждую пятницу почетыре часа в пробке стоишь, до своих Луховиц как раз, а потом еще в воскресеньечетыре часа пилишь в Москву! Оно тебе надо?

Святая инквизиция стала потихоньку наливаться праведнымгневом.

— А тебе чего, не надо, Макс? Ты чего, богатый, что ли, нарынке баклажаны ведрами покупать?!

— Да они в августе не стоят ничего!

— А я все равно не миллионер, чтобы на базаре ведрамипокупать! И потом, свое самое лучшее, с грядки, свежее! А откуда я знаю, чемтам этот урюк, который продает, свои баклажаны поливал! А мы только навозцем,только свежим, земля — хоть ложкой ешь, а ты говоришь — на базаре!..

— Да я не говорю!..

— Ну и молчи, раз ни черта не понимаешь! Полстраны своимишестью сотками живет, а этот выискался, не надо ему!..

— Да я молчу.

— Ну и молчи.

— Мужики, мужики, — вступил с заднего сиденья лейтенантБобров. — Приехали уже. Серег, ты куда попер?! Здесь направо надо было!

— А чего он ко мне вяжется!

— Вавилов, не вяжись к нему!

— Пойду энвепе преподавать. Команда газы! Противогазына-деть!..

— Давай тут двором, Серег! До утра, что ли, будем кататься!

— Пусть теперь Вавилов на праздники закуску таскает! Раз емуне надо! На базаре покупает и таскает! А вы жрите что дают!..

— Стой, стой, Серег! Вон, видать, и дамочка ненормальнаяобретается.

— Где?

— А под фонарем!

Под фонарем и впрямь мыкалась какая-то одинокая сутулаяфигура, дамочка или нет, отсюда было не разобрать. «Волга» фыркнула в последнийраз и остановилась. Приехали.

— Слышь, Вавилов, а зря ты так про Серегины баклажаны!..

Старший оперуполномоченный обреченно махнул рукой наколлектив и выбрался из машины.

Выбрался не спеша, очень лень ему было, да и надеялся он,что хоть эта ночь как-нибудь без трупов обойдется, а тут — начинай все поновой!

— Что вы так долго ехали?! — заговорила издалека сутулаяфигура. Голос женский, значит, и впрямь, ерохинская дамочка. — Сколько можно!

— Если там у вас труп, — сказал Максим Вавилов громко, —значит, можно не торопиться! Куда теперь торопиться-то?

— Послушайте, я тут стою одна уже два часа, и мне страшно, иуйти я не могу, а вы говорите…

Максим Вавилов перестал потягиваться и стремительноприблизился к дамочке. Он умел передвигаться очень быстро. Когда хотел.

Приблизившись, сунул ей под нос удостоверение. Онаотшатнулась от неожиданности.

— Майор Вавилов. Документы ваши, пожалуйста.

— Ах, ну какие у меня документы среди ночи! Хотя паспорт,по-моему, я брала. Или не брала, что ли?.. Да-да, вот он!..

Мужики выходили из машины, хлопали дверьми и громкоразговаривали. Дамочка тревожно заглядывала Максиму за плечо и прислушивалась.Он изучал ее паспорт. Тополя шелестели, скоро пух полетит, не продохнешь тогда.