— Ну тогда возьмите вот карандаш, — блондинкапротягивала небольшой цилиндрик в красно-черной упаковке, — смажете имвокруг вентиляционных отверстий, туда ваш кот не достанет.

Надежда подумала, что для ее кота Бейсика нет никакихпреград, но перед ней встало рассерженное лицо невестки, когда она увидит насвоей чистенькой кухне противных муравьев.

Надежда воочию услышала все слова, которые скажет невестка,и согласилась на карандаш.

Пришлось лазать по верхотуре и смазывать отверстия. Врезультате Надежда чуть не свалилась с табуретки, а карандаш закатился подванну. Надежда решила там его и оставить. Время поджимало, тетка, небось, тамуже высматривает в окно Надежду, а она еще из дома не вышла.

В лифте ее осенило, что сначала следует ехать в больницу,поскольку тетка не отпустит без чаепития, а это дело долгое. К тому же теткаобязательно заметит портфель, и тогда придется ей все объяснять, а вот уж этогоНадежда очень не хотела.

Итак, через некоторое время она оказалась в маршрутке с темже номером, что и вчера, и даже водитель был чем-то похож на вчерашнего.

— Остановите у больницы! — громко крикнула НадеждаНиколаевна.

Может быть, даже слишком громко, потому что сидевшая рядом сней худенькая бледная девушка вздрогнула, но маршрутка была изнутри оклеенагрозными плакатами: «Говори громче — водитель глухой», «Тише говоришь — дальшепроезжаешь», «Входи тихо, плати быстро, кричи громко». Водитель затормозил, иНадежда пробралась к выходу, покосившись на еще один предупреждающий плакат:«Место для удара головой». Этот плакат, и сама маршрутка, вызвали у нее несамые приятные воспоминания о вчерашней аварии.

В справочном окне больницы виднелась обрюзгшая тетка свыкрашенными в огненный цвет густыми, как пакля, волосами. Тетка громкоразговаривала с кем-то по телефону.

— А стул? — спрашивала она озабоченнымтоном. — Не жидкий? То есть как это не знаешь?

Вообще нет? Ну ты даешь! А аппетит? Не ест?

Ничего не ест? Что, даже «китикет»? Как, даже «вискас»?

Надежда негромко кашлянула, чтобы ненавязчиво напомнить освоем существовании. Тетка неприязненно стрельнула в нее глазами, прикрылатрубку рукой и прошипела:

— Подождите! Видите — я разговариваю!

— Это я не тебе! — проговорила она в трубку. —Да есть тут некоторые, которым очень не терпится! А фарш сырой пробовалидавать?

Как, даже фарш не ест? А филе тресковое? Ну, тогда уж точнонадо ветеринара вызывать!

Если тресковое филе не ест, это уж ни в какие ворота!

Выслушав ответ, тетка многословно распрощалась со своейсобеседницей, повесила трубку и наконец повернулась к Надежде.

— Ну?

Поскольку Надежда Николаевна несколько замешкалась, теткаповысила голос и весьма ядовито проговорила:

— То так спешим, а то так слова сказать не можем!

— Отчего же! Я хотела спросить о мужчине, которогопривезли вчера около четырех часов после аварии.

— Фамилия! — рявкнула медсестра.

— Не знаю, — Надежда пожала плечами.

— А чего тогда интересуетесь?

— А вам-то какое дело? — не выдержалаНадежда. — Вы обязаны справку дать!

— Обязана… — проворчала тетка, но тем не менее полезлав толстый журнал. — Утра или вечера?

— Что? — переспросила Надежда.

— Поступил в четыре утра или в четыре вечера?

— Вечера, конечно.., какие же маршрутки в четыре утра?

— На пенсию пора, — вполголоса пробормотала тетка,листая журнал, — а все мужчинами интересуются!

— Это вы о ком? — ледяным голосом поинтересоваласьНадежда.

— Не о вас, — тетка поняла, что переборщила, иподжала хвост. — Вот он, — она нашла наконец нужную запись, —больной Кулик, вторая хирургия, седьмая палата.., только сейчас к нему нельзя.Состояние средней тяжести, постоянного пропуска к нему нету, так что приходитепосле четырех… А сейчас все равно не пустят.

— Я вещи его принесла, — Надежда Николаевнаприподняла пакет с надписью «Севзапмолоко», в котором скрывался от постороннихглаз вишневый кейс Кулика. Кстати, Надежда подумала, что пострадавшемупассажиру удивительно подходит эта пернатая фамилия. Он был такой хрупкий инездоровый…

— Вещи отдайте на склад, — равнодушно проворчалатетка, снова берясь за телефон.

Обращаться к ней за дополнительными уточнениями былонебезопасно, поэтому Надежда спросила о местоположении склада пробегавшего мимобородатого мужчину в зеленом халате.

— В подвале, — ответил тот, махнув рукой вперед покоридору, и исчез в облаке пыли, как гоночный мотоцикл.

Надежда пошла в указанном направлении.

Больничный коридор произвел на нее гнетущее впечатление:освещенный ярким голубоватым светом люминесцентных ламп, он выглядел особеннобедно и запущенно, каждая дырка на допотопном линолеуме бросалась в глаза.Навстречу попадались подозрительные личности со следами свежих травм и ушибов,заросшие трехдневной щетиной и облаченные в драные пижамы с черными больничнымипечатями. Причину такого внешнего вида пациентов она поняла, увидев на одной издверей надпись: «Травматология».

Видимо, сюда привозили по «скорой» пострадавших в пьяныхдраках и других подобных происшествиях.

Наконец, когда Надежда подумывала, не повернуть ли назад,она увидела многообещающую табличку: «Склад. Оздоровительный центр Березка».

Сочетание было какое-то странное, но Надежда продолжиладвижение в прежнем направлении. Вскоре она увидела дверь, на которойзалихватской славянской вязью было выведено: «Березка. Сауна, бассейн,расслабляющий массаж».

Ниже, уже без завитушек, было приписано:

«Склад. Без документов не приходить».

«Интересно, что имеется в виду под расслабляющим массажем?»— подумала Надежда Николаевна, толкнув дверь.

Она оказалась в просторном холле, выложенном дорогойполированной плиткой и уставленном низкими кожаными диванами. После рваноголинолеума, которым были покрыты полы в больничном коридоре, эта роскошьвыглядела как-то неубедительно. Одна из дверей, выходивших в холл, открылась,из нее вышел огромный, как платяной шкаф, мужчина с выбритой наголо головой. Сдвух сторон его поддерживали две пухленькие девушки в коротких белых халатах,на фоне этого «шкафа» казавшиеся особенно маленькими.

«Массажистки», догадалась Надежда.

Одна из девиц окликнула ее:

— Женщина, а вы куда? Вы же видите — здесь коммерческийоздоровительный центр!