— Он мёртв, Мика. Он мёртв, и больше тебя не тронет. Онуже никого не тронет.

Он снова издал тихий звук — полупроглоченный смех, или всхлип.

— Не тронет, потому что ты его убила. Ты его убила,Анита. Я не мог. Я не мог защитить свой народ. Не мог.

У него подкосились колени, и он бы упал, но я подхватилаего, и мы опустились на траву возле деревьев. Я сидела и держала его,укачивала, а он плакал — не о себе, но обо всех, кого не смог уберечь.

Я держала его, и рыдания стали тише, потом прекратились, и яещё подержала его в тишине, нарушаемой только шумом ветра. Держала, иоктябрьский ветер очищал нас обоих. Очищал от печали, от страшного моегожелания разорвать все в клочки. И я обещала себе, сидя здесь, на траве, ощущаяего руки вокруг себя, что никогда, никогда больше не буду ворошить то, чеговорошить не надо. Не лопатить того дерьма, которое можно оставить в покое. Ипомолилась Богу, чтобы это обещание сдержать, потому что, видит Бог, без Еговмешательства шансов сдержать слово было бы у меня куда как мало.

Когда Натэниел и Джейсон вышли нас искать, Мика уже вернулсяв норму. Норма для него — это значит, что если бы я не видела его срыва, у менябы даже и мысли не возникло. Вообще-то, видя, как он быстро пришёл в себя, яподумала, сколько же я пропустила без внимания других срывов. Или этот вотвызвала я? И он может абсолютно держать себя в руках, если только никто незаставляет его оглядываться? Ну, даже если это и правда, то не слишком здорово.Ладно, может, нам всем нужен психотерапевт. Если я приведу весь пард, нам могутдать оптовую скидку.

Натэниел сел по другую сторону от меня, и я оказалась всередине. Контур его тела касался меня настолько, насколько мог. В какой-томомент я чуть не попросила его отодвинуться, но знала эту нужду оборотня вфизическом контакте. И вообще, просить Натэниела отодвинуться на дюйм, когда онпочти каждую ночь спит в моей кровати голым, было бы глупо.

Джейсон остался стоять и только смотрел на нас. Он былнеестественно мрачен — по крайней мере, для своей обычной манеры, но вдруграсплылся в ухмылке. И стал похож на себя.

— Уже за полночь, и мы думали, что вы вышли кормитьardeur.

Слишком он ехидно улыбался для столь тщательно подобранныхслов.

— Я теперь его могу держать дольше междукормлениями, — ответила я. -Четырнадцать, иногда даже шестнадцать часов.

— Ну, вот! — Джейсон обиженно топнул ножкой инадул губы. Превосходнейшее подражание детской обиде, если бы не чёртики вглазах. — А я-то думал поучаствовать.

Я нахмурилась, но неискренне. Джейсон всегда меня забавлял,уж не знаю чем, но так было.

— Не думаю, что сегодня нам понадобятся твои услуги, ноискреннее спасибо за предложение.

Он преувеличенно вздохнул.

— И никогда больше у меня с тобой секса не будет?

— Не пойми меня неверно, Джейсон, но я на это надеюсь.У нас с тобой было прекрасно, но привела тебя в мою постель аварийная ситуация.Если я не смогу контролировать ardeur получше, то мне будет небезопасно однойна людях.

— Это я виноват, — тихо сказал Натэниел.

Я повернулась к нему, и он был настолько близко, что мнепришлось поцеловать его в щеку. Хотелось, чтобы он отодвинулся, дал мне большеместа, но я подавила это желание. Не надо на людей бросаться.

— Если кто и виноват, то это только я, Натэниел.

Очень спокойный голос Мики прозвучал у меня над плечом.

— Виновата Бёлль Морт, злобная и сексуальная вампиршазапада. Если бы она не лезла к Аните, стараясь управлять ею через ardeur, он быне проснулся раньше времени.

Бёлль Морт, Красивая Смерть, была создательницей линииЖан-Клода. Я никогда не видела её физического воплощения, но встречалась с нейметафизически, и с меня хватило. Мика перегнулся через меня и сумел положитьруку на плечо Натэниела. Утешать нас обоих.

— Ты уже не падал в обморок с тех пор, как Анитаудлинила интервалы между кормлениями.

Натэниел так тяжело вздохнул, что я ощутила его движение.

— Это не я стал сильнее, а она.

Он говорил очень грустно, очень сам собой разочарованный.

Я наклонилась к нему, так, что Мика смог обнять нас обоиходновременно.

— Но я же твоя Нимир-Ра? Мне полагается быть сильнее.

Он слабо улыбнулся.

Я положила голову к нему на плечо, спрятала лицо в изгибеего шеи и вдохнула запах ванили. Он всегда пах для меня ванилью. Когда-то ядумала, что это мыло или шампунь, но нет. Это был его аромат для меня. Как-то яне могла набраться храбрости и спросить Мику, пахнет ли и для него Натэниелванилью — в глубине души я не сомневалась, что только для меня так сладок егозапах.

— Ты хотел кое-что у Аниты спросить, — напомнилДжейсон.

Натэниел напрягся, потом спросил очень робко:

— Мне достанется обещанный танец?

Тут уж напряглась я. Не смогла удержаться. Натэниел застыл,потому что тоже это почувствовал. Танцевать мне не хотелось, но очень яснодержалось воспоминание о мысли, которая пришла несколько минут назад, с Микой,что уж лучше было бы танцевать. Один раз я ошиблась этой ночью, и наступатьвторой раз на те же грабли не стоит.

— Конечно! Буду очень рада.

Тут уж и Мика, и Натэниел отодвинулись на меня посмотреть.

— Как ты сказала? — переспросил Натэниел.

— Я сказала, что буду очень рада.

Их удивлённые рожи почти того стоили.

— Где Анита и что ты с ней сделала? — со свирепойфизиономией спросил Джейсон.

Я не стала объяснять. Как-то не могла придумать, как бысказать Мике, что лучше было бы нам танцевать, и объяснить, почему, невыбалтывая секреты Мики Джейсону и Натэниелу. Так что я просто встала ипротянула Натэниелу руку.

Он уставился на неё, но спохватился, принял её почтиопасливо, будто боялся, что я её отдёрну. Наверное, он готов был спорить насчёттанца и не ожидал такой податливости.

Я улыбнулась, видя его непонимающее лицо.

— Пошли внутрь.

Он улыбнулся мне редкой для него открытой улыбкой, откоторой все его лицо засветилось, и за одну эту улыбку я бы отдала намногобольше, чем какой-то танец.

Конечно, благие намерения продержались у меня лишь доподхода к танцполу. И тут оказалось, что надо танцевать. На глазах у всех. Наглазах у всех, а в основном эти «все» были копами. Никто не бывает такбезжалостен, как копы, лишь дай им повод. Если я буду танцевать плохо,задразнят. Если буду танцевать хорошо, задразнят ещё хуже. А догадайся они, чтоя хорошо танцую со стриптизером, издёвкам конца не будет. И если я будутанцевать со стриптизером плохо, шуточки тоже будут… не слишком хорошими. Какни кинь, а все клин.