– Да, – соврал Юрка, вообще не ходивший на выборы.

– Дай я тебя, сыночек, поцелую, – взвыла психопатка.

Я закусила нижнюю губу, стараясь не разрыдаться от смеха.Наконец Юра вытолкал посетительницу в коридор и со вздохом сказал:

– Ну прикинь, если я пропуск забуду, то меня не впустят вздание, а эти психи пробираются стаями!

– Что за дрянь ты ей дал? – удивилась я.

Юрка хихикнул:

– Ленька Медведев придумал. Его в университете психологииобучают, вот он и применил теоретические знания на практике. Психу-тобесполезно объяснять, что никаких инопланетян нет, а вся беда у него в голове.Вот и сконструировал Леня «прибор». Теперь просто кайф! Раньше по несколькочасов сумасшедшие сидели, да еще потом драться лезли, когда понимали, что им неверят. А сейчас – «погаситель» в зубы, и все счастливы, расстаются с нами споцелуями. У тебя-то что стряслось?

Я рассказала про Марью Михайловну и противного следователяВолкова.

– Андрюшка не вредничает, просто у него небось и впрямьвремени нет, ладно, погоди…

Приятель встал, запер сейф, сунул ключи в карман и вышел. Ярасстегнула куртку, некоторые действия настолько привычны, что выполняютсячеловеком автоматически. Юра ни на секунду не сомневается в моей честности, носейф захлопнул и «открывалку» унес. Кстати, мог бы чайку предложить!

Минуты текли томительно, наконец Юрка вернулся и протянулмне… шнурки, брючный ремень, кольцо-печатку и листок бумаги.

– Что это? – оторопела я.

– Сделай милость, отдай родственнице Федулова, – велел Юрка,– тут все по описи, кольцо из желтого металла, похожего на золото…

– А шнурки с ремнем при чем? – спросила я, вглядываясь вбумажку. Слава богу, вот он, договор купли-продажи…

– Положено, – возвестил приятель. – У всех отбирают.

Я молча сгребла вещи в сумочку.

– А где Олег?

– Оперативная необходимость, – загадочно сообщил Юрка.

Марья Михайловна встретила меня странно. Вернее, совсемникак не встретила. И мне пришлось минут десять звонить в дверь, прежде чем язаметила, что замок не заперт.

– Добрый день! – заорала я, громко хлопая дверью. – МарьяМихайловна, вы где?

В ответ – молчание. Сказать, что мне стало страшно, это несказать ничего. Только вчера в квартире у Лены меня встретила точь-в-точь такаязловещая тишина.

– Марья Михайловна, – завопила я так, что на хрустальнойлюстре зазвенели тоненько подвески, – отзовитесь!

Но ни звука не доносилось из комнат.

Еле-еле передвигая ноги, я добралась до гостиной, сунулаголову в комнату и завизжала. Все шкафы были открыты. Постельное бельевперемешку с хрустальными бокалами и тарелками валялось на полу. Здесь жерасшвырянные книги, видеокассеты, газеты… Со стола сдернута скатерть, подушки скресел и дивана валялись в разных местах. Но самое страшное не это. У окна, подсамым подоконником, лежал, разбросав руки, Никитка. Светло-серый свитермальчика, его белокурые волосы, голубые джинсы, бежевый ковер, на которомпокоилось безжизненное тело, – все было залито яркой бордовой жидкостью. Непомня себя, я вылетела на кухню, схватила телефон и срывающимся голосомвыкрикнула:

– Юрка! Сюда, ко мне, скорей…

Марьи Михайловны дома не оказалось. Дикий бардак царил повсей квартире, нетронутой оказалась лишь кухня. Наверное, негодяи, убившиеребенка и похитившие бабушку, нашли то, что искали.

Я сидела на кухне и сжимала в ледяных ладонях чашку собжигающим чаем. Горячая жидкость огнем прокатывалась по пищеводу вниз, но меняпарадоксальным образом трясло все больше и больше.

Юрка с оперативниками ходил по квартире. Потом послышалсявой сирены, лязг носилок и нервный голос:

– Капельницу не задирай так, быстро течет.

Я мигом кинулась в коридор. Никитка лежал на носилках,которые двое мужиков несли вперед головой, а не ногами. Третий шел сбоку, держав руках пластиковый мешок, от которого тянулась тоненькая прозрачная трубочка,теряющаяся под одеялом, прикрывающим мальчика.

– Он жив!!! – обрадовалась я.

– Скорее нет, чем да, – раздраженно бросил доктор, и медикиисчезли на лестнице.

– Почему ты не вызвала «Скорую»? – налетел на меня Юрка. –При таких ранениях исход решают минуты…

– Но, – забормотала я, – но я не думала… Полагала, что онмертв, столько крови.

Юрка разинул было рот, но тут сзади, от входной двери,раздался бодрый голос Марьи Михайловны:

– Никиточка, детка, почему же у тебя дверь раскрыта? Сколькораз говорила, запирай аккуратно, иди сюда, смотри, что я принесла…

Я онемела, Юрка сразу тоже не сообразил, как поступить.Художница вошла в прихожую. В правой руке она держала большую хозяйственнуюсумку, в левой два шоколадных яйца.

– Ники… – начала она, но, увидав меня, осеклась. – Виолочка?Слава богу, это вы. А то уж я испугалась, кого Кит впустил. Ну как съездили?

Я растерянно протянула ей договор:

– Вот.

Марья Михайловна поставила кошелку и сказала:

– Ну спасибо, неужели…

Тут из гостиной высунулся фотограф и крикнул:

– Юрка, я тут все отщелкал.

– Что здесь происходит? – прошептала художница.

– Только не волнуйтесь, – начал Юра, – лучше пойдем накухню, там сесть можно…

– Никиточка… – прошептала Марья Михайловна, – Никиточка…

– Он остался жив, – быстро сообщила я. – Только крови многопотерял, на «Скорой» увезли.

Не говоря ни слова, женщина закатила глаза и опустилась напол.

– Веня! – заорал Юрка.

Из гостиной выскочил парень, руки которого были обтянутытонкими резиновыми перчатками.

Юра затолкал меня на кухню и с укоризной сказал:

– Ну ты даешь, Вилка. Знаешь анекдот, как полковник вызываетк себе сержанта и велит тому сообщить рядовому Петрову о смерти родителей?

– Нет, – буркнула я мрачно, – самое время сейчас веселиться.