бабушки? О том, что отец Томми вытворял на кухне?

Папа прервал течение моих мыслей:

– Знаешь, что люди говорят? – Он смотрел на удаляющуюся широкую спину. – Чувак ведёт себя как миллионер, а на самом деле у него за душой нет ни гроша.

Я не понял, о чём он говорит.

– Он банкрот, – пояснил папа. – Обанкротился. Прогорел. Финито.

Что бы это могло значить? Всем известно, что отец Томми – один из богатейших людей нашего города. Ему принадлежит не только «Дворец», но и куча домов.

Папа встал с кресла:

– Ладно. Просто забудь об этом. Пошли купаться.

Больше никогда

Когда мы вернулись, мама в облаках пара готовила на кухне еду. Я прошёл прямо в свою комнату и лёг на кровать. На тумбочке высилась башня из книг. Я взял верхнюю. Даже не помню, начинал ли я её читать. Буквы плясали перед глазами. Обычно чтение меня успокаивает, но не сегодня. После визита начальника полиции я ничего не слышал ни о Лине, ни об Али. Как дела у друзей? Их посадили под домашний арест? Неужели родители заперли их, отобрав телефоны? Книга с грохотом свалилась на пол. Надо как-то связаться с ними. Мы должны поговорить. Я повернулся, чтобы взять телефон, как вдруг он запищал. Но это оказались не Лина и не Али.

Это была Уна.

Она интересовалась, хорошо ли я добрался до дома ночью. Я не очень понимал, что ей ответить. До дома я добрался без проблем. Из подвала мы с Уной поднялись обратно по лестнице. Наши тарелки стояли на тех же местах, где мы их оставили. Мы промчались по банкетному залу и коридору в гардероб и дальше мимо бассейна. Когда я перепрыгнул через ограду, Уна помахала мне от бассейна. Дальнейший путь до дома также обошёлся без приключений.

Но рассказать ли ей про начальника полиции?

Как странно: только я подумал об Уне – как по груди разлилось тепло. Даже щёки раскраснелись. Я вспомнил запах – запах её худи и хомяков.

Я спросил, не слышала ли она больше тех мужчин из банкетного зала.

«Все ок», – написала она и поставила подмигивающий смайлик.

«Хорошо», – ответил я. Я хотел написать что-нибудь ещё. Нужно придумать что-то получше этого «хорошо». Я не хотел показаться ей скучным типом, который кроме «да» и «хорошо» ничего не может сказать.

Мне пришёл скриншот игры. Уна снова побила свой же рекорд.

Я отправил ей лайк.

«Пришлёшь мне ссылку на игру?» – спросил я. Отличный вопрос!

«Ты слишком тормозишь, – ответила Уна. – Лучше сразу сдавайся. – Ещё один смайлик. – Даже не пытайся побить мой рекорд».

Я не настолько тормоз. Просто она играет в эту игру намного дольше меня. Я попробовал сформулировать свой ответ, но слова путались. Всё, что я писал, казалось заурядным.

Она прислала новое сообщение. Ссылка. Я нажал на ссылку и загрузил приложение. Да, вот она, игра! Зелёный мяч прыгает по экрану вверх и вниз, идёт обратный отсчёт.

3, 2, 1…

Подставка отъехала из-под мяча, я начал бросать его из стороны в сторону, но тут же потерял.

«Уже уронил?» – спросила Уна.

Я не доставлю ей такой радости.

«Гениально, теперь мы можем играть друг с другом», – написал я ей, не сказав, что уже продул первую партию.

«Тебе никогда меня не победить». – Она начинала действовать мне на нервы.

«Посмотрим…» – написал я.

Некоторое время новых сообщений не поступало. Я голову сломал, размышляя, что бы такого умного написать. На самом деле надо было рассказать ей про полицейского. Про наш ролик. Просто поделиться. Объяснить, что мама меня убьёт, если я ещё раз улизну из дома. Телефон снова завибрировал.

«В то же время на том же месте?»

У меня в животе неприятно заныло. Ведь это мои слова! Но сегодня ночью я не могу пойти во «Дворец». Я просто не решусь. Это невозможно.

«Не сегодня», – ответил я. Никакого смайлика. Больше ничего.

Я немного подумал, а потом добавил:

«Я вообще больше не смогу прийти. Никогда».

Должна кое-что тебе показать

Остаток вечера я не мог думать ни о чём другом. Я думал об этом, пока мы ужинали. Пока разгружал посудомойку, чтобы порадовать маму, я думал только об одном: я больше никогда не увижу Уну! Я вспоминал, как отец Томми поднимал её за ухо. Вспоминал полицейского, который остановил ролик как раз перед тем, как она должна была появиться на видео. Это случайность? Ведь если они ищут следы, Уна должна представлять для них интерес? Я знал, что на ролике её прекрасно видно.

Мы сидели на диване. Мама обняла меня за плечи. Мне было жарко и тесно, но я радовался, что она перестала на меня злиться. Она гладила меня по волосам и с отсутствующим видом смотрела какой-то сериал.

Я воспользовался шансом: зевнул и пожелал всем спокойной ночи.

Родители по очереди обняли меня. Не часто мы сидим вот так втроём перед телевизором. Я даже не мог вспомнить, когда это было в последний раз. Может, мои ночные исчезновения имеют положительный эффект? Я вспомнил слова школьного учителя: «Ничто так не объединяет, как внешний враг». Когда я смотрел на сидящих на диване маму и папу, у меня появилось ощущение, что именно это и произошло: да, они ссорились, но всё осталось в прошлом. Теперь они снова стали друзьями.

Я поднялся до середины лестницы, когда мама махнула в мою сторону пультом от телевизора.

– Мне ведь не надо объяснять тебе, какие у нас теперь правила? – Она смотрела одним глазом в телевизор, другим на меня.

– Нет, не надо.

– Можешь быть уверен, что с этого момента ты находишься под пристальным вниманием.

– Я понимаю.

– Больше никаких ночных вылазок, это точно.

– Конечно нет, – я ещё раз мотнул головой и скрылся наверху.

Я настежь распахнул окно в своей комнате. Я не закрыл занавески, при такой жаре надо получать как можно больше свежего воздуха. Небо светилось розовым. Я очень устал, но одновременно казалось, что я весь трясусь. У меня никак не получалось расслабиться. Я взял телефон с собой в постель.

Сообщений от Уны больше не поступало. Даже «до свидания» не написала. Ничего. Наверное, она обиделась. И я её понимал. Ни с того ни с сего я прекратил наше общение. Без предупреждения заявил, что мы больше никогда не увидимся. Без объяснений. Без лишних слов. Я начал писать длинное и путаное сообщение. Потом стёр, переписал его