Остальные оказались у разбитого корыта.

Научный институт обезлюдел и заплесневел. Изредка в коридорепопадался невесть куда бредущий человек, с неизменной целлулоидной папкой вруке. Куда и зачем он идет, никто не знал, да он и сам не знал тоже. Тихо сталоза высокими темными дверьми, в отделах никто не шумел и не спорил, не делил«машинное время» и не грозился вытребовать в профкоме путевку в Анапу для женыс детьми. В конференц-зале стулья были сдвинуты к стенам и покрыты пленкой, накоторой лежала пушистая домашняя пыль. На работу приходили к двенадцати, да ито только затем, чтобы без помех со стороны семейства сыграть в «Полет на Луну»или в «Марсианские хроники». По привычке собирались «на чай» в самую большуюкомнату, где прежде было так весело и интересно, где обсуждалось все самоеживотрепещущее, научное, острое, где прежде ругали коммунистов и советскуювласть и хвалили Солженицына и Буковского, а нынче обсуждали президентскуюприбавку бюджетникам, пенсионные фонды и ругательски ругали капиталистов иЕльцина, хвалили КПРФ и некоего депутата, который призывал узаконитьдвоеженство и заложить в бюджет по две бутылки бесплатной водки на каждогожителя России старше восемнадцати к каждому празднику. Иностранные грантыполучать было сложно и муторно, потому получали их единицы, и Кузя в том числе.В первый раз ему дали «за молодость», во второй раз «за талант», и все это непотребовало от него никаких усилий. В третий, когда нужно было хлопотать, Кузягромко сказал, что он ученый, хлопотать не желает и пошли все начетчики кчерту!.. Он ученый, а не подстилка начальничья, а потому или опять давайте «заталант», или ничего ему не надо! И вообще с этими деньгами мороки очень много –дают всего ничего, а отчетность собирают, как будто миллион наблаготворительность пожертвовали!.. Он, Кузя, так не хочет. Он ученый и,следовательно, личность мыслящая. Он сам знает, как и куда потратить деньги, аотчеты отнимают слишком много времени, которое он мог бы потратить на научнуюработу.

Комитет, ведавший распределением грантов, никаких егорезонов в расчет не принял. Хуже того, на него смотрели с сочувствием и даже сопасением – кто знает, что у него на уме!.. В следующий раз, когда нужно былоехать за границу делать доклад, поехал не Кузя, а Димон Пилюгин, который ивполовину не был так талантлив, и Кузя совершенно разобиделся.

Не хотите, и не надо!.. Пошли вы к черту с вашими деньгами,толстосумы проклятые! Много ли нужно, чтобы прокормиться, а остальное все пыль,мусор!..

Примерно в это время от него ушла Катька-зараза, на которойон женился сразу после института. Катьке хотелось в кино, мороженого иподарочек на день рождения, а ничего этого не было. Кроме того, Кузя с каким-тостранным, почти садистским наслаждением объяснял жене, что ничего этого никогдане будет, то, что есть у других, ей недоступно, и вообще он, Кузя, презираетвсех этих дельцов, которые только и знают, что заколачивать свои деньжищи, адля него, Кузи, самое главное – наука, наука!..

Катька-зараза какое-то время пыталась его переделать,изменить его точку зрения, ободряла его и убеждала, что они «прорвутся», но они слушать не хотел. С болезненным удовольствием он все повторял и повторял, чтотолько проходимцы могут смириться с новой властью – несколько лет назад он былуверен, что только проходимцы могут мириться с коммунистической партией, – чтосамая правильная жизнь у ученых была во времена «шарашек», потому что там,кроме кормежки и работы, ничего не было, и ни о чем не приходилось заботиться,что Катька должна хорошенько подумать, сможет ли она провести жизнь снепризнанным гением, и все такое.

Катька подумала-подумала и выгнала непризнанного гения изсвоей жизни. Кузя еще некоторое время распространялся о том, что все правильно,все так и должно быть, избранная им жизненная позиция не для слабых и глупых, апотом как-то притих.

Он притих на довольно продолжительный срок, на работу ходитьпочти перестал, перетащил в общежитие компьютер и проводил время то за ним, токатаясь на велосипеде или на лыжах, смотря по сезону.

Так он катался лет восемь, а теперь вот решил жениться наАрине Родиной, с которой они все были знакомы столько лет, что даже вспомнитьстрашно!..

Дмитрий Хохлов допил свой кофе, вылез из-за стола, зажег подчайником газ, чтобы попить еще и чаю, и прислонился спиной к плите. Жар отконфорки приятно грел все обмороженные автомобильным сиденьем места.

– Свитер подожжешь, – не глядя, предупредила Родионовна.

– Да и шут с ним. Ты мне все-таки расскажи… про Кузю.

Она вздохнула и подняла на него глаза, которые все времядержала долу.

– Ну, он в последнее время стал чаще приходить. То естьпочти каждый вечер. Как я приезжаю с работы, так он звонит и приходит. Пару разони пришли вместе с Димоном и Ольгой, а потом он стал… сам по себе приходить.

– Это чей мальчик? – спросил Хохлов в воздух. – А ничей. Этосам по себе мальчик.

Арина помолчала.

– Потом, знаешь, Мить, у него вдруг появилась какая-то идеяпро деньги! Он стал говорить, что у него теперь будет много денег, понимаешь?!

Хохлов задумчиво смотрел на нее. Лавровский тоже говорил проКузины деньги и заранее переживал, что Кузя их где-то добудет, а он,Лавровский, нет.

– Ну вот. Я у него спросила, может, он за границей работунашел, но он сказал, что нет, и там работу можно получить, только еслиначальству задницу лизать, а он ничего такого не умеет, не хочет, и все такое.Ну, ты знаешь.

– Знаю, – согласился Хохлов. Спину грело все сильнее, и,кажется, даже стало попахивать паленым.

– Он все приходил, приходил, а потом сделал мне предложение.Сказал, что мы давно знакомы, что у нас все будет хорошо, потому что я самазарабатываю на себя, а у него теперь тоже есть деньги.

– Ну-с, – подытожил Хохлов, – мотивация налицо. Ты сама насебя зарабатываешь, а у него теперь есть некие деньги. Не иначе стольник кзарплате прибавили, как молодому специалисту. Ну, и квартира у тебя есть. Опятьже, папаша!.. Если что, унитаз, к примеру, протечет или лампочка перегорит,папаша твой тут как тут, стремяночку поставит, лампочку вкрутит, унитаз улучшитпо всем статьям, самому Кузе ничего делать не надо! Все ясно, Родионовна.Большая любовь у вас. Нечеловеческой силы!

Нашарив рукой, он повернул пластмассовый краник и выключилгаз. Ополоснул свою кружку и полез в шкаф за чайным пакетиком. Он знал этукухню, как свою собственную, а может, даже и лучше.

Пакетиков не оказалось, и он вопросительно посмотрел наРодионовну. Она кивнула на большую железную банку, в которой держала заварку, иХохлов зачерпнул оттуда щепотку.

– Будешь?

– Я лучше еще кофе.

Он бросил щепотку в кружку, налил кипятку и посмотрел, какчаинки всплывают в горячей воде.